Горестная повесть о счастливой любви. Октябрь серебристо-ореховый. Дракон, который плакал
Шрифт:
П ё т р. И много там их там – «упокоенных»?
Н и к о л а й. А кто их считал? Одни говорят – «сотни», другие елдыжат – «тысячи». Правда же одному лишь чекистскому Сатане ведома, да и то – навряд ли… Ох, не приведи Господь здесь копыта отбросить. Хоронят-то очень мелко – болото, грунтовые воды близко, да и сам грунт – плывун. Вот и получается: летом могила «заплывает» ещё до захоронения, а зимой копать её – замучаешься… Потому и зарывают лишь для вида – только бы землицей чуть-чуть прикрыть… А иногда просто опускают усопшего бедолагу прямо в болотную жижу… Такой он, это край – Богом пр'oклятый и Дьяволом облюбованный –
П ё т р. Как это?
Н и к о л а й. Ну – не знаю… «Кусь-кусь, вась-вась»… Ты ж и «сам с усам»: покрути шариками-то!..
П ё т р. Между прочим, я – почти инженер, электрик. Три курса электротехнического вуза… Заочно, правда, но всё ж таки…
Н и к о л а й: Вот-вот: этим и козыряй! Главное здесь – выжить! Любой ценой! А это, брат, далеко не всегда и отнюдь не всем удаётся… К слову: статья-то у тебя какая?
П ё т р. По пункту два статьи первой Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 года «Об усилении охраны личной собственности граждан»!..
Н и к о л а й. Ух ты! «Гопстопник», что ли?
П ё т р. Да какой там – «гопстопник»?! Так – по мелочёвке да «за компанию» – «пришей-пристебай»… Короче: подставили меня – настоящие-то ворюги… И не меня одного… Но я пришёлся «крайним» и срок получил «по полной»: лагерный «червонец» и три года «по рогам»…
Н и к о л а й (понимающе). А-а: «поражение в правах», значит… Раньше-то такое только «политикам» давали… Ну и что же вы там хапанули-то такого – на целый «червонец» с «рогами»?
П ё т р. Ну, история-то получилась громкая. Может, слыхал про такое дело – «контрабандистов-заграничников»?
Н и к о л а й. Да толковали про что-то такое мужики…
П ё т р. Ну вот… Придумано-то было всё клёво. Комар носа не подточит… Я как раз на железной дороге в Бресте работал – на международных пассажирских поездах: слесарем, электриком, радиотехником – на подхвате, словом. И попросили меня дубликаты ключей-компостеров сделать. Я и сделал – по дурости своей. И стали потом – на следствии и на суде – эти дубликаты чуть ли не главными вещдоками… Оказалось, эти ребята закупали, значится, тут, в Союзе, партиями чёрную икорку в банках, курево без фильтра, чаёк грузинский и другой дефицитный «за бугром» товар и припрятывали всё это в радиорубках. Есть такие закутки в бригадирских вагонах – там радиостанция имеется, размером с небольшую тумбочку. Эти вот «радио-тумбочки» и служили сейфами для контрабанды. А пломбировали их (чтобы уйти от пограничного досмотра) теми самыми ключами-дубликатами, что я изготовил… Вот так: мимо пограничников – в «загранку», на Варшаву и Берлин. Там сбывали свой товар, выручали за него бабки немалые, затем переводили их в здешний дефицит (в основном – швейцарские часы) – и обратно в Союз.. Тем же макаром… Профит получался приличный – ничего не скажешь…
Н и к о л а й. И как же они лопухнулись-то?
П ё т р. Да по глупости. По присловью: «жадность фраера сгубила»… Короче: один курьер-экспедитор отправился «на юга» – контрабанду там сбывать. А денег на билет пожалел: служебный проездной – левый, «туфтовый» – оформил. Ну, его (как безбилетника) да с «левым» товаром – в «ментовку». Там, понятное дело, «раскрутили» дело – и пошло-поехало…
Н и к о л а й. Да-а, едрёна вошь… Верно сказано: ничего нет на свете глупее и дороже жадности…
П ё т р. Точняк!.. Ну а ты сам-то за какие такие грехи чалишься?
Н и к о л а й. А я, друже, по лагерям давно «гуляю»: только на каторге – в Джезказгане – девять годков отмантулил…
П ё т р. Круто!
Н и к о л а й. Да куда уж круче-то… А ведь жил до этого – себе в радость. Война кончилась. Жизнь к лучшему пошла. Зазноба у меня появилась: пожениться собирались… И вот тут присылают к нам в село заезжего «мусорк'a»-участкового – из России. И всё бы ничего, да начал он к моей невесте клеиться: ну, сладу нет – прохода не даёт. Говорит: «Посажу, если не дашь!»…
П ё т р. Ну ?..
Н и к о л а й. Баранки гну… Думали-думали мы с ней – и кое-что таки придумали. Она как бы на всё согласилась. Вышла поздно вечером на крутой берег реки – к омуту. Легла, а он, «мент», встал напротив – в «позе готовности», спиной к реке. Штаны спустил, тут она его и толкнула что есть сил: ногами – в «причинное место», с обрыва – да в реку. А я внизу «подстраховал», чтоб он не выплыл… И вроде бы никто этого не видел, а взяли нас всё же… Мне – срок на «полную катушку», а ей – лагерную «десятку» подвесили…
П ё т р. «Полная катушка» – это как?
Н и к о л а й. А это – на «четвертную» каторги плюс «червонец» ссылки да ещё 15 лет «поражения в правах»… В общем – и «по рогам», и «по ногам»!
П ё т р (задумчиво). Да – «сталинский четвертак» с «довесками»!.. Я-то со своим «червонцем», выходит, всего лишь – «малосрочник»…
Н и к о л а й. Выходит точно так!..
Внезапно над электроцехом появляется густой дым.
Из громкоговорителя на площади раздаётся крикливая команда:
«Всем заключенным срочно прибыть к электроцеху и принять участие в тушении пожара!»
Н и к о л а й и П ё т р быстрым шагом подходят к электроцеху, и толпа их разъединяет.
Внутри цеха – паника.
Вокруг загоревшегося трансформатора мечется вольнонаёмный технорук «Ш а р л о».
«Ш а р л о» (отчаянно кричит, обращаясь к толпе). Электрики! Шаг вперёд!
П ё т р нерешительно выходит из толпы вперёд.
«Ш а р л о» (П е т р у, повелительно). Видишь – трансформатор горит? Струя масла из него хлещет… Отключи высокую! Бери электроштангу – и выключи рубильник!.. К грёбаной матери!..
П ё т р (беспрекословно – словно зомби) берёт штангу и начинает забираться по лесенке к горящему трансформатору.
Но с трудом пробившийся через толпу зеков Н и к о л а й хватает его за руку.
Н и к о л а й (П е т р у). Брось штангу! Гори оно всё синим пламенем! Ты же пропадёшь, сгинешь – ни за что! (Повернувшись к Ш а р л о). Ты что, гадский пидор: «Матросова» из новичка делаешь?! Кончай понты!.. Головой мне ответишь!.. Гад буду!..