Горестная повесть о счастливой любви. Октябрь серебристо-ореховый. Дракон, который плакал
Шрифт:
«С т а л ь н о й». Гражданин начальник! Рассуди-ка хоть ты нас!.. Вот мы тута спорим: Клара Цеткин – мужик это или баба? Глянь-ка сюда! (Протягивает З а м п о л и т у пачку «Беломора»).
З а м п о л и т. Ну, во-первых, не «ты», а «вы»… (Берёт пачку папирос, размеренно читает). «Фабрика имени Клары Цеткин»… (Убеждённо). Конечно – мужик! Если бы баба – было бы написано «Клары ЦеткинОЙ»! (Отдаёт пачку и уходит – по своим делам).
«С т а л ь н о й» (торжествуя).
П ё т р. Чудеса в решете! Чёрт знает: откуда только лагерное начальство кадры такие подбирает?!
Н и к о л а й. Ну, дело понятное: ГУЛАГ – это же всесоюзный «штрафняк» для чекистов. Кто на чём погорел или просто совсем охренел – тех сюда и забрасывают… А уж лесной лагерь – это статья особая! Хуже разве только урановые рудники… Ну а «придурков» своих (вроде нашего Замполита) местное начальство в соседних деревнях и сёлах подбирает – из оборванцев-активистов. Эти – с былой голодухи – за сладкую бациллу да за казенные тряпки готовы чекистам не только сапоги целовать, но и верзуху лизать!.. (Внезапно бьёт себя кулаком по голове). Но я-то! Я-то: до седых мудей дожил, а ума не нажил – дурак дураком! И с каких это таких понтов с «правилой»-то озверевшим завёлся? Ведь запросто мог он меня – не за хрен собачий – и приземлить, и опустить, а то ещё и чего покруче сотворить… «Стальному» всё это – как два пальца обмочить, а потом какого-нибудь там своего проигравшегося холуя-«шестёрку» подставить. И – концы в воду!.. «Кому кичман – хана, а кому – мать родна!»… Не надо лишний раз хлебальник-то разевать! Ну что мне с той Клары?! Да гребись она конём: не знаю, молчу, и всё – взятки гладки!..
П ё т р. Да утри ты сопли-то! А вот по мне: нет уж! Всё равно: люди-то должны быть – пусть и на кичмане, в зоне – хоть маленько, но людьми-человеками!.. А всех-то не расчеловечишь – до конца, до обличия звериного!.. Хотя здесь это просто делается – до безобразия…
Н и к о л а й. А-а, всё – бесполезняк!.. Вот со мной в Казахстане один учёный мужик чалился – историк из Пражского университета, бывший белоэмигрант. Так он много чего интересного калякал: про древности наши, про царей русских… Скажем – про Петра Первого запомнилось. Дескать, говорил он, царь наш Петруша, что тюрьма – есть ремесло окаянное, и, мол, для скорбного этого дела потребны люди твёрдые, добрые, весёлые…
П ё т р. И где ж они – такие люди-то?
Н и к о л а й. А там, куда Макар телят не гонял…
Сворачивают по цигарке («козьей ножке»), закуривают.
Пауза.
П ё т р. Эх, грехи наши тяжкие!.. А скажи-ка мне, земеля: вот – «блатные»… На зоне они, значит, – хозяева. Целыми сутками в карты режутся: «мы не работаем, а по фене ботаем»… А советская власть для них – мимоходом, что ли?
Н и к о л а й. Ну, за них «мужики» вкалывают, а им, «блатным», нарядилы двойную норму записывают. Эти «ж'yки-к'yки» ещё по «зачётам» в два раза раньше срока и на волю выйдут…
Друзья приступают к скудной
Сидя на нарах, аккуратно ощипывают хлебную пайку, запивая полуостывшим кипятком – мелкими глотками из алюминиевых кружек.
П ё т р. Эх, сейчас бы заварочки покрепче – да сахарку поболе!..
Н и к о л а й. Ишь ты – сластёна!.. А я бы, грешным делом, водочки грамм сто пятьдесят накатил – да пивком отполировал!..
П ё т р. Ну, пиво на вино – дерьмо, вот вино на пиво – диво!..
Н и к о л а й. Ой, земеля, не трави душу – Бога ради!..
П ё т р. И то сказать: заморили червячка – ну и лады!.. Но ты мне про «блатных ещё вот что проясни: почему это у некоторых профиль Сталина – слева на груди – наколот?
Н и к о л а й. Так это ещё одна лагерная примочка «парашная». Поверье по тюрьмам и зонам ходит такое – и давно уже: ежели, дескать, под расстрел попадёшь – то в «образ Великого Вождя» шмалять-то ведь не будут… Что тут сказать? Идиоты!.. И ведь ни для кого не секрет: «вышку» нынче из нагана в затылок производят…
П ё т р. Ну это, знаешь ли: пока живу – надеюсь… А вообще-то – как зеки к самому-то «Усатому» относятся?
Н и к о л а й. Да кто как: по-разному… Вон – княжна Оболенская некая у нас в лагере пребывает, так эта дурочка – «белая кость», «голубая кровь», чистая немка по «пятому пункту» – родила дочку (от «политика-контрика-антисоветчика», кстати) и назвала её… Ты думаешь – как?
П ё т р. Ну?..
Н и к о л а й. Что – ну?.. Сталиной назвала!.. Можешь ты такое понять?..
П ё т р. Да, уму непостижимо – как жизнь людей переклинить-то может!..
Н и к о л а й. А вот в Джезказгане, когда наш барак – в марте 53-го – вывели на плац и замполит перед строем зачитал из газеты, что отдал концы «мудрейший и величайший»… Уж не знаю – чего он ждал… Но все зеки разом, без команды завопили: «УРА»! И в воздух свои шапки и камалайки побросали… Давай обниматься, целоваться… Начальство, понятно, озверело – и весь барак на десять суток в «кандей». Правда – «с выводом на работы»… А здесь, говорят, всё спокойно обошлось: кто-то тихо радовался, кто-то молча плакал…
П ё т р. Так ведь там у вас одни «политики», то бишь «контрики» чалились – «58-я статья»…
Н и к о л а . Да какая разница?! «Контрики»!.. А кто у нас – не «контрики»-то? Поймал мужик бревно на реке от плота: печь-то в избе топить надо – дети мерзнут, а их – семеро по лавкам… Ну – «стукнули соседи». Ему срок паяют… Как «врагу народа» – «экономическая контрреволюция»… Или старик в колхозе: норму трудодней не выполнил – по болезни. Тоже – в лагеря, на верную гибель… Ничего же нет у людей: ни пожрать, ни надеть, ни обуть, ни хату обогреть… Вот по мелочёвке все и тащат – кто что может… «Бытовики» – это же в основном неповинный народ! А по этому народу бьют молотом кузнечным! В лепешку плющат… Людоедское государство-то!..
П ё т р. Ну, хорэ: ты мне тут «антисоветскую агитацию»-то не разводи: оглянуться не успеешь – ещё одну «пятерку» накинут… Знаю я нашего брата-«доброхота»: друг на друга стучать больно горазды!..
Н и к о л а й. Да, пол-России сидит, а вторая половина первую сажает, на неё доносит и её же охраняет… Ежели освободят хоть часть – как они друг другу в глаза-то будут смотреть?..
П ё т р. Да запросто… И вообще: где ты только этой интеллигентщины-то набрался?! Память у народа короткая, душа – отходчивая… А сто грамм налей – так ещё и подружатся…