Гори оно все огнем
Шрифт:
«Например, то, что ты ее бьешь, – подумала Рита. – Наверняка просто так, потому что тебе надо сорваться хоть на ком-то. И она замазывает синяки тональником. Следы на ее руках вряд ли от пылкой страсти. А еще ее начинает корежить, едва ты оказываешься рядом, хотя пять минут назад она казалась вполне нормальным человеком».
– Исключительно хорошее, – нашлась Рита и вновь одарила его томным взглядом. – Не каждой женщине в мужья достается такой внимательный и заботливый человек.
Олег вновь бросил на жену насмешливый взгляд, на который она ответила жалкой улыбкой, а после расплылся в довольной ухмылке.
– Ну, раз Машуня так говорит, – снисходительно согласился он. – Мне тоже очень приятно с вами познакомиться. Давно вы приехали?
– Вы для меня просто находка, – сказала Рита, не ответив на его вопрос. – На самом деле на юге трудно встретить интеллигентных людей своего круга… Ну, вы меня понимаете.
Она многозначительно уставилась ему в глаза и даже очки слегка приспустила на нос, чтобы придать значительности сказанному, а Олег кивнул. Играя эту законченную комедию, Рита развлекалась, недоумевая, неужели в современном мире человек может принять эти средневековые расшаркивания за чистую монету. Люди так даже не разговаривают. Разве что на светских раутах, где лицемерие плещется через край. Но, видимо, Олег на раутах бывал часто, так как безоговорочно принял эти правила игры. Подойдя к жене, он обнял ее, чмокнул в висок, не заметив, как та передернулась, словно ее ужалили. Рита улыбалась застывшей стеклянной улыбкой, с удовольствием глядя, как у Олега по вискам течет пот, а от похмелья ему тяжело стоять на солнце. Кажется, Олег и сам это понял, потому что накренился и схватился рукой за стойку зонта, едва не повалив его на женщин.
– Мы вчера немного перебрали, – сконфуженно объяснил он. – Бизнес, сами понимаете. Удачная сделка.
– Конечно-конечно, – согласилась Рита. – Это бывает. Я и сама напиваюсь в слюни после каждой премьеры, так что мне ли не понимать… Вам бы в тенек. А еще лучше покушать, да, Олег? Супчика горяченького, да с потрошками, а?
Она так ловко, с надрывной хрипотцой, спародировала известного на всю страну актера, что Олег расхохотался, хотя ему и правда было тяжело стоять. Он даже удивился, что вся его злость на жену прошла. Глядя на эту милую бабенку в нелепых одеяниях и скоморошьем тюрбане на голове, Олег понял, что она права и ему действительно хочется супчика, борща например, жирненького, кисленького, с капусточкой и куском мяса, да побольше, целую миску, чтобы выхлебать ее, как свинья, зарывшись в багряную жижу по самые уши. А когда эта баба стряхнула с себя великосветскость и перешла на жаргон, это было замечательно.
– Вы актриса? – спросил он, и она царственно кивнула:
– Актриса. Если хотите, вечерком я попотчую вас отборными историями о том, что происходит в закулисье, правда, ввиду моей провинциальности, без громких имен, но это очень весело. Давайте посидим вечерком втроем?
– А давайте, – согласился Олег и поглядел на жену. – Часов в шесть, да? Или в семь? Кстати, Машунь, пойдем пообедаем?
– О, не отнимайте ее у меня, – взмолилась Рита. – Мы только с завтрака и еще не успели перемыть кости всем местным бабам. К двум часам мы сами уползем в номера, потому что солнце будет невыносимо. Ну же, Олег, не будьте букой, дайте девочкам почесать языками!
Он с сомнением поглядел на жену, которая уже понуро опустила голову и начала собирать в сумку пляжные принадлежности, и махнул рукой. Солнце уже разбудило старые дрожжи, и Олег чувствовал, что ему надо не столько поесть, сколько прилечь.
– Ладно. Болтайте. Встретимся в семь?
– В семь, – безмятежно подтвердила Рита.
Она дождалась, пока он отойдет на безопасное расстояние, и, повернувшись к Маше, все с той же вежливой улыбкой спросила:
– Объясни, какого черта ты до сих пор живешь с этим уродом?
Целых три дня Маша наслаждалась обществом внезапно приобретенной подруги. За неделю она впервые позволила себе прогулки по окрестным магазинчикам и живописным улочкам, в компании кого-то иного, а не мужа, который от магазинов зверел, а прогулки ненавидел, срываясь на ни в чем не повинных людях. Более того, Олег спокойно отпускал ее с Ритой, не требуя ежеминутных звонков и отчетов, где они сейчас и чем занимаются. Маша видела в этом то, что муж по непонятной причине решил, будто Рита положила на него глаз и, возможно, во влажных мечтах представляет горячечный секс с лучшим мужчиной все ее жизни. По вечерам они собирались в ресторане, иногда к ним присоединялись друзья Олега, как правило, к тому моменту пьяные в стельку. Рита, подвыпив, потчевала компанию театральными байками, от которых все просто умирали со смеху.
– Однажды я играла графиню, – чувственно изрекла Рита, глядя сквозь бокал на знакомого Олега, которого муж представил просто: «Павел, очень важный человек в местной администрации». – Спектакль был дрянной, мы даже сезона не доиграли, на него публика не ходила, хотя труппа была прекрасная. Но, увы, бездарность пьесы ничто не спасло бы, даже если бы прямо у всех на виду Брэд Питт овладел Раневской… Ну, словом, я играла графиню. Там была сцена: за кулисами стреляют, я кричу: «Что это?», а вбегающий слуга отвечает: «Ваш муж!» Но слугу играл какой-то необстрелянный сопляк. Я тут хватаюсь за сердце, кричу, как и положено, а он вместо «ваш муж!» вопит «вах мух!» Тут даже меня переклинило. Я схватилась за сердце и пискнула: «Ах, мох мух!» – и упала в обморок. Это был грандиозный провал!
Компания весело рассмеялась. И Маша рассмеялась, хотя была уверена, что уже слышала или читала эту историю. Но убедила себя, что ей померещилось или же это действительно случилось именно с Маргаритой. В конце концов, оговорки так естественны. Через несколько минут Рита с тем же успехом рассказала, как в их театре однажды по причине отсутствия медведя в шкуру нарядили мужика, умеющего этим самым медведем ходить, смешно косолапя, и когда за кулисами неожиданно грянул гром, не предупрежденный медведь вдруг перекрестился. Маша вновь посмеялась вместе со всеми, хотя эту историю точно уже слышала, причем в далеком детстве, с экрана телевизора. Наблюдая за пьяной и веселой Ритой, которая под конец вечера позволила увести себя в номера Павлу, Маша почувствовала легкое беспокойство, но не придала этому особого значения.
Тогда, на пляже, Маша не осмелилась признаться в том, что уже года три как терпит бесконечные издевательства, пробормотала невнятное оправдание и торопливо перевела разговор на саму Риту, а та, прищурив глаза, тему Машиного замужества оставила, но было видно, что не навеки.
Самым лучшим во всей этой истории знакомства с Маргаритой было поведение Олега, который вдруг вспомнил, что Маша – его жена, а не груша для битья, и целых три дня был с ней почти нежен. Хотя «почти» тут подходило мало, просто за время несчастливого брака она разучилась принимать ласки мужа без опасения, что его настроение изменится до такой степени, что она полетит на пол с очередным синяком или разбитым носом. Маша ничего не знала о его новых друзьях, с которыми он проводил столько времени и коих старательно поил. Если поначалу она должна была изображать радушие, то теперь эту миссию взяла на себя Маргарита, охотно выпивая и деля с гостями постель. Олег теперь не напивался до скотского состояния, и иногда Маша ловила его настороженные взгляды и тонкую улыбку, будто он был рад тому, что Рита закрутила с Павлом курортный роман. Павел и его приятели Маше не нравились. Было в них что-то сальное, мерзкое, а выпив, они моментально превращались в обычное быдло. Но теперь ее не трогали, и она была рада, что не получает тумаков, когда случайно попадает Олегу под руку, а происходило это нередко, при самых разных обстоятельствах, но чаще всего – когда у него просто было паршивое настроение. В эти дни прислуга пряталась по щелям, и Олег срывался на жене. После неудачной попытки уйти Маша мужественно ждала, дав себе зарок, что сбежит, как только поправится мама, а та все болела, и на ее лечение требовались какие-то невероятные деньги. Поэтому Маша смирилась. Натыкаясь на спутниц друзей Олега, Маша недоумевала, как им может нравиться такая жизнь? Хотя не факт, что они испытывают то же самое. Стоило ей начать сердиться или пытаться дать отпор, как Олег просто багровел от ярости, да так, что Маша не на шутку пугалась. Поэтому она просто отказалась от всех попыток бунта и впала в тоскливую безысходность, предпочитая отмалчиваться и смиренно позволять пользоваться собой, а потом беззвучно плакала, уткнувшись в подушку и презирая себя за то, в какое ничтожество она превратилась, и родителей, которые, по сути, продали ее чудовищу, наплевав на все ее желания и превратив в поводок к дойной корове.
С появлением Риты все… не то чтобы изменилось, но как-то сдвинулось с мертвой точки.
Там, на пляже, когда солнце припекало просто убийственно, а тент уже не особо спасал от жары, Рита, собирая вещи, вдруг села на свой шезлонг и заставила Машу опуститься рядом.
– Иногда надо просто уйти, – сказала она. Это было даже не продолжение разговора, ведь за пять минут до того они по-женски обсуждали тряпки. Маша опешила, а Рита, держа ее за руку, задумчиво погладила большим пальцем синяки на ее запястьях. – В какой-то момент ты отчетливо понимаешь, что жизнь коротка, а ты никому и ничем не обязана: ни родителям, ни мужу, ни детям, ни коллегам, ни любым посторонним людям. Такая жизнь, знаешь, как критическая масса, которая накапливается, а потом – бац! И катастрофа. И ты кувырком. Чаще мордой вниз.