Горизонтальная война – снимая маски
Шрифт:
— Глеб Викторович предупреждал, что вы будете вести себя именно так, — не глядя на меня пробормотал он.
Глеб?
Волосы на затылке зашевелились. Неужели он послал своих псов, чтобы угрозой вынудить меня что-то сделать? Что за листок? Пока мужчина молча разглядывал рисунок дерева стола, я лихорадочно соображала, о чём может идти речь. В пятницу я была здесь с Николаем Петровичем, он ушёл раньше меня. Была ещё Люда, которая отдала мне записку отца, но там не было цифр. Перед глазами встал огрызок бумаги, который я нашла под стопкой бумаг. Но я его не
— Вспомнили? — резко отодвинув меня, мужчина склонился и дыхнул ягодной жвачкой, которую до сих пор лениво перекатывал во рту.
— Если вы о маленьком листочке, то я оставляла его здесь, на столе, когда уходила в пятницу домой, — наконец, призналась я.
— Лжёшь, — рыкнул он, придавливая мои запястья к подлокотникам стула.
— Я не имею привычки лгать, — подняв голову, я встретилась с его глазами, на дне которых был … страх? Он боится? Но кого? Глеба?
— Если ты оставляла его здесь, — едва сдерживаясь, прошипел он, — то я сейчас его нашёл бы. Но на столе его нет. Значит, ты лжёшь. Нехорошо, Мелания Сергеевна, твоя дочь может пострадать.
— Не смейте угрожать Лизе, — медленно проговорила я, чувствуя, как в душе поднимается волна ненависти к Глебу. — Если с её головы упадёт хоть волос, если моя дочь хотя бы незначительно, но пострадает, вы мне за всё ответите. Так и передайте вашему хозяину. Убирайтесь вон, — прошептала я ему в лицо.
— Мы не уйдём, пока не получим бумагу, — мужчина оскалился.
— В таком случае, вы можете меня убить, — я расправила плечи и улыбнулась. — У меня нет вашей бумажки, видимо, кто-то украл её за выходные. — Но убить меня вы не можете, как и покалечить, ваш хозяин не простит этого, ведь так? — зная маниакальную страсть Глеба к контролю, я была уверена в том, что попала в точку.
По виску подонка сбежала капля пота. Сцепив зубы, он ещё несколько секунд вглядывался в моё лицо и выругавшись, отошёл. В этот момент со стороны коридора послышались голоса, среди которых я узнала начальника охраны Иннокентия Васильевича. Тот, что был перед дверью, запустил руку под пиджак.
— Не советую, — выдохнув, громко посоветовала я, благодаря провидение за помощь. — Начальник охраны в прошлом воевал, имеет чёрный пояс по дзюдо, и просто не любит таких как вы. Если не хотите проблем, то сделайте вид, что пришли просто побеседовать.
— Ты зарываешься, — вновь соскочил на ты цепной пёс Глеба. — Я могу заставить тебя пойти с нами.
— Попробуй.
— Твоя дочь...
— Это всё? — я склонила голову набок и облизнула губы. — Вы настолько жалки, что угрожаете ребёнку? Правда? У Глеба что, больше никаких козырей не осталось? Не бывать этому, можешь так и передать.
Трусливые подонки.
Голоса звучали всё ближе, Людочка и Меркулов обсуждали последние новости и смерть генерального. Сжав руку в кулак, тот, что стоял передо мной бросил быстрый взгляд на дверь и схватив меня за шею, привлёк к себе:
— У тебя остался последний шанс, малышка. Жаль портить такую шкурку. После всех своих выходок, ты ещё жива только потому, что до сих пор интересна ему. Как приз. Но стоит Глебу потерять этот интерес, и тобой займусь я.
Задохнувшись от ужаса, я распахнула глаза и открыла рот. Но мужчина уже прошёл к двери, и взялся за ручку:
— Мы скоро встретимся, госпожа Звягинцева. Можете не сомневаться.
Ха... едва они выскочили в коридор, мои ноги потеряли опору и некрасиво разъехались в стороны.
— Мелания Сергеевна! — Люда отвернула голову от спин нежданных гостей, и бросилась ко мне. — С вами всё в порядке? Вызвать охрану?
— Нет, — я мотнула головой и посмотрела на начальника охраны. — Иннокентий Васильевич, узнайте кто был в здании с пятницы по понедельник. Отследите передвижения каждого человека и покажите мне записи с камер этого этажа.
— Что-то случилось? — рука Меркулова, лежащая на ремне, дёрнулась в сторону рации.
— Случилось. Из этого кабинета пропал документ. Я должна знать, кто его украл. Николай Петрович ещё не приехал?
— Нет. — Светло-карие глаза Меркулова прошлись по мне с профессиональной цепкостью и остановились на запястьях.
Опустив голову, я заметила синие следы от пальцев и одёрнула рукава блузки. Не хватало ещё сплетен. Люда стояла рядом, не решаясь спросить, но я видела в больших, круглых карих глазах чуть навыкат неподдельный интерес.
— Люда, почему вы в чёрном? Что за платок на голове?
— Так траур, Мелания Сергеевна, — побледнев, ответила девушка.
— На работе не бывает траура, и вы не вдова, — отрезала я. — Наших клиентов не должны волновать внутренние проблемы компании и чья-то смерть. Мы все должны работать в прежнем режиме, это понятно? — строго спросила я.
— Д-да, — глаза секретарши наполнились слезами. Это грозило перерасти в нескончаемый поток.
— Мне нужны все рабочие планы отца, график встреч, вся деловая переписка. Оповести весь совет о скоропостижной смерти генерального директора, подготовь конференц-зал... — я постучала ногтем по лакированной поверхности стола и кивнула, — скажем, сегодня в пять часов вечера. Потом вспомнив об обещании, вздохнула: — Нет. Пожалуй, завтра в двенадцать будет удобно всем.
— Хорошо, госпожа директор, — всхлипнув, Люда открыла дверь и задержалась, буквально на долю секунды, но мне хватило этого, чтобы увидеть поджатые губы и наморщенный лоб.
Когда дверь тихо закрылась, и шаги секретарши стихли вдали, я встала и прошла к окну:
— Иннокентий Васильевич, что вам известно о Люде и её отношениях с моим отцом?
— Что вы, Мелания Сергеевна, — отвернулся в сторону Меркулов.
И будь я проклята, если он мне не врёт. Сколько ещё мне нужно узнать секретов, сколько змеиных гнёзд разворошить, прежде, чем я смогу нормально вздохнуть?
— Как давно? — просто спросила я, не оборачиваясь. Впрочем, в отражении мне были видны его бегающие глаза и пальцы, нервно теребившие воротник формы.