Горизонты ада
Шрифт:
День выдался жаркий, и за два часа прогулки я весь взмок. Я двинулся было в направлении своего дома, желая принять душ, но тут в голову пришла идея получше. Я решил поплавать в общественном бассейне. В итоге сорок раз пересек бассейн, то и дело меняя стиль плавания. Почувствовал себя рыбой и вылез.
Затем пошел в бар «Зоб пингвина». Тихая забегаловка для выпивох, никакой музыки, один телевизор. Только напитки, никакой еды. Возле стойки много стульев. Заказав кофе, понаблюдал, как два старикана играют в дартс. Поболтал с ними об их детях, об их работе до ухода на пенсию и нынешнем времяпровождении.
Потом
Мне так понравилось отдыхать, что я устроил себе выходной и в четверг. Увы, второй день отдыха был прерван звонком, как только я открыл книгу Эллроя.
6
Джеймс Эллрой (р. 1948) – американский писатель, автор детективов.
– В чем дело? – рявкнул я в трубку.
– Мистер Джири? – Женский голос, незнакомый.
– Да?
– Меня зовут Моника Хоуп. Я работаю в Холодильнике. Вы хотели, чтобы мы вам сообщили, если кто-нибудь станет интересоваться Аллегро Джинксом.
Мое сердце забилось чаще.
– Да.
– Поступил запрос.
Я схватил ручку:
– Человек назвался?
– Да, сэр.
Бинго!
Бретон Фурст оказался одним из гвардейцев, охранявших «Скайлайт» в ночь убийства Ник. Самый чистый из всей компании: никогда не сидел, никаких пагубных привычек, с девятнадцати лет женат, трое детей, надежный.
Я не стал спрашивать у Франка разрешения расспросить его, так как в этом случае пришлось бы рассказать боссу про Джинкса, а мне хотелось, чтобы это осталось между мною и Фурстом. Я выяснил в штабе, где он проживает, и узнал, что он дома, взял отгул на день. Я записал адрес и рванул через весь город.
Когда я подъехал к дому Фурста, тот укладывал корзину с продуктами в багажник своего фургона: видимо, семейство готовилось отправиться на пикник. Двое старших детей – мальчик и девочка – сидели на заднем сиденье, наблюдая за отцом. На порог дома, ведя за руку малыша, вышла жена Фурста; она спросила у него, все ли он взял. Фурст ответил, что взял все, и она закрыла дверь и направилась к машине.
– Мистер Фурст! Бретон! – крикнул я, прислоняя велосипед к стене и быстрым шагом направляясь к своему коллеге.
Он подозрительно посмотрел на меня, правая рука машинально двинулась к пистолету в кобуре на боку. Я улыбнулся и показал, что в руках у меня ничего нет. Я узнал лицо Фурста по фотографиям в досье, но он меня не знал.
– Чем могу помочь? – спросил он.
Его жена тем временем передала пакет детям, сидящим на заднем сиденье. Младший сын Фурстов потопал к отцу.
– Меня зовут Альберт Джири. Мне нужно…
– Я слышал о тебе. Ты работаешь во Дворце, так?
– Так. Мне надо с тобой поговорить.
Нахмурившись,
– А подождать нельзя?
– Это касается Аллегро Джинкса.
Лицо Фурста сразу помрачнело; он огляделся по сторонам. Дальше по дороге пожилой мужчина мыл свою машину. По другой стороне двигалась женщина с детской коляской. За ней шел второй ребенок.
– Ты пришел только поговорить? – Фурст явно нервничал.
– Да.
Он вздохнул:
– Не думаю, что могу чем-то помочь, но пойдем в дом. Я только…
Он поворачивался, собираясь сказать жене о задержке, и вдруг пошатнулся и сделал несколько шагов назад, взмахивая руками. Я подумал, что он оступился, но сразу же заметил красное пятно, расплывающееся по его рубашке, и понял, что взмахи рук – симптомы скорой смерти, а не слабая попытка удержать равновесие.
– Бретон? – громко произнесла жена Фурста и двинулась к нему, желая удержать его на ногах, но не успела: он рухнул на асфальт. – Бретон? – вскрикнула она и кинулась к нему. Хотела было снова закричать, но ее горло прошила пуля.
Раненая женщина упала на колени, затем поползла на четвереньках к своему уже мертвому мужу.
– Не приближайтесь! – закричал я. Несмотря на потрясение, пистолет уже был у меня в руке, и я оглядывал ряд домов на противоположной стороне улицы. Но убийца действовал слишком быстро. Я не сумел заметить, откуда он стрелял. – Миссис Фурст, не приближайтесь…
Верхняя часть ее головы разлетелась на мелкие части, и жена Бретона Фурста упала ничком рядом с мужем. Двое детей в машине принялись дико визжать. Девочка барабанила кулачками по стек лу с криками: «Мама! Мама!» Мальчик изо всех сил колотил ногами в дверь, которая, очевидно, была заперта.
– Ложитесь! Вниз! – крикнул я. – Ныряйте вниз, черт побери!
Дети меня не слышали. Мальчик оставил в покое дверь и опустил стекло. Он уже наполовину выбрался наружу, когда пуля крупного калибра разворотила ему грудь. Его голова резко откинулась назад, ударившись о крышу машины – мальчик этого уже не почувствовал, – и через секунду он повис на двери.
Заметив стрелка – через два дома слева, окно на втором этаже, – я выстрелил несколько раз. Но, стреляя из пистолета навскидку, я не мог его достать, только зря тратил патроны.
Заднее стекло машины за головой девочки разлетелось вдребезги. Она закричала от боли, закрывая лицо руками. Девочка исчезла из виду, и несколько секунд я надеялся, что она останется внутри машины и спасется. Но девочка показалась снова, внезапно, как чертик из табакерки, и принялась кричать, жалуясь, что у нее болят глаза, умоляя о помощи и зовя маму. Послышались два тихих хлопка, словно разомкнулись влажные губы, и она перестала кричать.
Я уже стоял на одном колене и целился, держа перед собой пистолет двумя руками. Я попал в окно – можно сказать, повезло, если учесть мою позицию и расстояние, – и снайпер отошел назад. Мои глаза остановились на единственном выжившем члене семьи Фурстов, младшем сынишке. Малыш стоял около отца, рыдая, тянул за его окровавленную рубашку. Он был слишком мал, чтобы понять, что случилось, но уже достаточно большой, чтобы сообразить, что происходит нечто очень плохое.