Горизонты ада
Шрифт:
– Я бы не был в этом так уверен, – проговорил он. – Я знаю весьма загадочных слепцов. Они бродят по улицам. Я никогда не обращал на них особого внимания – мне они не мешают, – но за прошедшие годы мне доводилось пытать нескольких слепых. Ни один из них не произнес ни единого слова даже под самыми страшными пытками.
– Ну, у этого нищего наверняка есть что сказать, так что он не может…
Я замолк, вспомнив слепца на строительной площадке.
– Слепцы, о которых ты говоришь… Они, случайно, не надевают белые хламиды?
– Ты о них знаешь? – И
– Удивительно, – задумчиво произнес он. – Мне бы хотелось пережить видение. Может быть, стоит попросить этих слепых чародеев инков…
– Инков? – резко перебил я Вами.
– Мне кажется, они прямые потомки инков.
Я подробнее рассказал ему об открытке Кардинала. Вами пришел в сильное возбуждение, когда я упомянул о выделенном одиннадцатом месяце на картинке.
– Аюамарка, – пробормотал он, хотя я не произносил этого слова.
– Это что-то значит?
– Ты знаешь о многочисленных папках и досье Кардинала, – ответил Вами. – Одна из самых секретных так и называется: «Аюамарка». Там список имен призраков – людей, вычеркнутых из жизни и памяти.
– Не понимаю.
– Я тоже не до конца понимаю. Но для Кардинала это очень важно. Неудивительно, что он подпрыгнул, как только таинственный киллер щелкнул пальцами.
Я хотел было расспросить Вами о списке в секретной папке, но он жестом велел мне молчать и сказал:
– Тихо, я думаю…
Через некоторое время он уверенно кивнул:
– Жертвоприношение. Не иначе.
– Ты говоришь о Ник?
– Я говорю о тебе. Кардинал сказал, что придержал информацию, желая испытать тебя. Думаю, он соврал. Он молчал, потому что боялся.
– Чего?
– Что его разоблачат или уничтожат, не уверен. Он фанатично относится к аюамарканскому списку. Думаю, он пожертвует кем угодно, чтобы его защитить.
Я покачал головой:
– То, что ты говоришь, бессмысленно.
Он посмотрел на меня в упор; в его глазах горел голубой огонь.
– Открытка в кабинете Кардинала – это предупреждение. Надпись на обороте следует понимать так: «Нам нужен Ал Джири. Отдай его нам. Мы знаем про аюамарканский список, так что помогай нам, или…» Тебя собираются принести в жертву. Кто-то хочет получить твою голову, и Кардинал отдает ее, не задавая вопросов. Ему незачем тебя испытывать. Он только хочет, чтобы убрались те, кто ему угрожает. Тебя сдали, как пешку, чтобы защитить ферзя. Вот такие плохие новости. А хорошие новости… – Он мрачно усмехнулся. – Хорошие новости – это то, что ты не один. Я тоже часть этой игры, и я буду держаться тебя до конца, какой он ни окажется.
Он обнял меня за шею и подмигнул. Я выдавил улыбку, хотя, если честно, перспектива иметь в союзниках такого монстра, как Паукар Вами, больше угнетала меня, чем утешала.
18
Чем дольше я думал следующие несколько дней о словах своего папаши, тем больше все им сказанное казалось мне фантазией параноика.
У Вами нашлась старая копия аюамарканского списка, он мне ее показал, но она не развеяла моих сомнений. Всего лишь несколько листков бумаги с несколькими десятками имен, большинство из которых перечеркнуты. Если верить Вами, этих людей он когда-то знал, но теперь забыл напрочь – они исчезли из людской памяти, как будто никогда и не существовали. Я согласился, что это очень странно (так он выразился), но сам уже начал подумывать, что имею дело с шизофреником, который убил Ник и Фурстов, а потом забыл, что он их убил.
Мой отец был необычным человеком. Он наверняка разменял пятый десяток, однако находился в такой прекрасной физической форме, какой я не имел никогда. Уверенное звериное изящество, с каким он двигался, быстрота мысли и способность мгновенно оценивать ситуацию приводили меня к мысли, что все мои годы тренировок и служба в гвардии – всего лишь детские шалости.
Неважно, что Паукар Вами принял мою сторону, – в душе он оставался холоден и далек, как звезды в небе. Его миром был мир смерти. Если я упоминал о погоде, он говорил: «В такую же погоду я убил свою первую монахиню». Если спрашивал, помнит ли он что-нибудь из моего детства и времени, проведенного вместе, он отвечал: «Я подбрасывал тебя к потолку, пока мать была на работе, укладывал спать, затем выскальзывал из дома и перерезал кому-нибудь горло, но возвращался вовремя, чтобы покормить тебя и проследить, чтобы ты срыгнул».
Как-то раз я поинтересовался, как зовут моих сестер и братьев, но он отказался удовлетворить мое любопытство. Никто из его отпрысков не знал о существовании других, и Вами хотел, чтобы так все и оставалось. Я спорил с ним, говорил: «Вдруг я заведу роман со сводной сестрой?» Он смеялся: «Может быть, уже завел!»
Мы сосредоточились на Николасе Хорняке. Эллен все еще не сообщила мне ничего по поводу Зиглера, из слепых инков и слова было не вытянуть, и мы не нашли ничего полезного в досье на Бретона Фурста. Ник был нашей целью. Вами предлагал также присмотреть за Присциллой, но я сказал, что сам ею займусь.
Мы собрали кучу газетных публикаций о Нике и прошерстили их в поисках намеков на скандал. Чистым его назвать было нельзя, но все его грешки ограничивались сексуальными выкрутасами, наркотиками и друзьями с сомнительным прошлым. Никаких признаков того, что он связан с убийством.
Тогда мы решили следить за ним повсюду. Вами ездил за Ником на своем мотоцикле, извещал меня о его местонахождении по мобильнику, и я подтягивался на велосипеде. Днем за ним следить было легко, поскольку большую часть дня он валялся в постели. Когда же поднимался, он направлялся в «Красную глотку» или другое заведение подобного рода, где попивал и играл в бильярд.