Горизонты безумия
Шрифт:
В цикории кто-то заворочался, отчего цветки синхронно качнули голубыми соцветиями. Из зарослей выглянула ехидная морда Разбойника. Оскалилась и зашипела, показав жёлтые клыки.
Димка махнул ногой, но кот от такой наглости разозлился только пуще прежнего. Высунулся наполовину и показал когти – мимо такой злюки уж точно без проблем не проскочишь!
Димка почесал макушку, соображая, как быть. Потом резко сорвался с места и кинулся на Разбойника. Кот, видимо, не ожидал такого поворота событий, а потому подскочил на месте, точно брошенный оземь мяч, что-то прогнусавил
Двор основательно зарос – Димка только лишний раз убедился в данности. А это значит, что в доме давно никто не живёт. Почёму? Да вроде бы всё логично: кому придётся по душе хижина на отшибе городка со звучным названием Нижняя Топь? К тому же по соседству с болотом... Дурачков нет! Только обездоленные, на вроде их семьи, вынужденные ютиться где попало, была бы только крыша над головой. Димка покосился на козырёк чердака – туда он пока ещё не лазил, но задумка на уме уже вертелась. Что-то в душе подсказывало: не так просто разместилась на крыше эта старомодная пристройка. Для чего-то она была задумана, не для красоты же. Да и какая тут красота?.. Сплошь убогость, куда ни глянь.
Димка вздохнул: ничего не поделаешь, придётся приспосабливаться, а там видно будет... И с чердаком он обязательно разберётся!
Отец ещё спозаранку укатил в больницу, проведать маму и Олега, – Димку с собой в очередной раз не взял, сославшись на то, что за домом нужно присматривать. Хотя чего за ним присматривать? Ножки, что ли, куриные отрастит, как избушка Бабы Яги, и в лес убежит? Вот уж дудки! Века наверняка стоял и ещё столько же простоит, если лес сам не проглотит его... Точнее топь. Настоящая, а не с названия.
Димка поёжился. Оглянулся по сторонам. Направо и налево – застыл, в безветрии, бурьян. За ним – столбы развалившегося забора. Ещё дальше – такие же недвижимые деревья. Кажется, специально замерли, как бы подманивая. Не поверишь, что идиллия настоящая, подойдёшь, желая развеять сомнения, а тебя, хвать, сучком за шхибот и в топь!..
И поминай, как звали.
Димка мотнул головой.
Со стороны рощи дунул прокисший ветерок, потревожив цикорий и слегка разбавив духоту. Неприятные мысли унесло прочь. По дороге прочухал старенький самосвал, нагруженный стволами вековых деревьев. Поравнявшись с домиком, басисто посигналил – видимо заскучавший в пути водитель так поздоровался.
Димка улыбнулся и охотно помахал в ответ.
Нужно было возвращаться в дом, разбирать вещи – так велел папа. Но разве хочется сидеть целый день под прелой крышей, между обшарпанных временем стен, и вынимать из коробок разные предметы? Да и куда их ставить?.. Мебель, оставленная грузчиками в прихожей, – или на терраске... или как тут вообще комнаты называются? – так и стояла наподобие вросших в пол изваяний, вокруг которых можно только бродить, страшась прикоснуться, потому что может случиться всякое. Раскурочь дом и вещи в день новоселья – не очень-то хотелось. Да и взбучки
Так, за шорохом мыслей, Димка невольно удалялся от дома всё дальше и дальше, не замечая, как за ним по пятам крадётся раздосадованный недавней осечкой британец.
«Уж лучше прогуляюсь, – думал Димка, насвистывая под нос незатейливый мотивчик. – Непонятно только, куда папа мог засунуть планшет... Ну, да ладно. Будет возможность оглядеться. А как вернусь, обязательно примусь за вещи – папа всё равно пробудет в больнице до двенадцать. Потом мама спровадит его кормить меня обедом. Интересно, как там Олег?..»
Димка перешёл дорогу. Какое-то время постоял у кованой оградки. Подивился сказочным созданиям на орнаменте. Потом перемахнул через острые конусы металлических прутков и зашагал в сторону болота. Он шёл неосознанно – его манили за собой невиданные персонажи дюралевого узора. А в голове вертелось одно и то же:
«Олег, как ты там?..»
Мальчик шёл неимоверно долго по пепелищу. Хотя пепелищем это можно было назвать лишь с большой натяжкой. Просто других аналогий в голове не возникало. Вокруг царила пустошь серого цвета: ни росточка, ни стебелька, ни деревца. Животных тоже не было... Как не было и людей.
Он уже давно не испытывал чувства голода – кажется целую вечность. Собственно, столько и шёл по пустоши. Не было усталости. Не хотелось пить или спать. Нужды тоже не было. Как отсутствовала и цель. Мальчик не знал, куда держит путь. Но иногда он слышал голоса извне – они плакали и называли его по имени, которое он забыл. Точнее утратил, оказавшись неведомо где. В такие моменты свинцовое небо раскалывалось напополам – именно через образовавшуюся щель и доносились голоса. Но недолго. Спустя какое-то время, – которое именно тут не имело значения, – полусфера над головой восстанавливалась, голоса стихали, а путь продолжался дальше.
Недвижимое солнце не грело. Оно просто наблюдало, по всей видимости, тоже не зная, зачем.
Мальчик давно привык к рассветам и закатам, которых тут попросту не было.
На заре по небу проносилось огненно-рыжее существо, отдалённо напоминавшее птицу. Огромные крылья сотрясали пустошь. За хвостом тянулись полупрозрачные нити невидимого кукловода – со стороны походило на низкие слоистые облака или на сильно вытянутые галактики, – птицей, вне сомнений, кто-то управлял. Однако кто именно – было не дозволено знать.
Голова с клювом всегда устремлена вперёд, на невидимый ориентир. Из глотки доносится прерывчатый писк, точь-в-точь трель электрокардиографа в стерильности больничной палаты. Когти что-то сжимают: овальное, белое, так похожее...
Существо всякий раз роняло поклажу и взмывало вверх, исчезая в унылой серости. От него оставалась лишь спиральная воронка, вспышки зарниц вдоль линии горизонта, а в зените – бледное солнце. Скорее всего, именно его и несла в когтях птица, освещая себе путь, а уронив, в страхе, поворачивала обратно.