Горькая соль войны

История общества – это оконченные судьбы живших в этом обществе людей.

Странно, но как-то повелось, что человеческое прошлое – это память о войнах, которые народы вели друг против друга, захватывая чужие земли и теряя свои. Фермопилы сменяются войной Алых и Белых роз, на смену им приходит Ватерлоо, Верден, Сталинград.

Жизнь полна человеческого коварства и подлости, противостоят им мужество, честь и бесстрашие. Мы объявляем воинов бессмертными и забываем о них с достижением Победы. И вспоминаем к очередной годовщине, торопливо разыскивая забытых и оставшихся без наград, устраивая праздничные салюты и сабантуи; наши герои – это то, что по мере надобности извлекается из сундука памяти, чтобы придать значимость тому или иному историческому отрезку времени.

И никто не задумывается, что нормальная жизнь имеет смысл лишь тогда, когда человек строит дома, вспахивает пашню, сажает зерно и убирает урожаи, разгадывает тайну атомного ядра и бесконечных просторов Вселенной, когда он устремляется в небеса и к звездам, опускается в морские бездны, познает мир и делает его лучше.

Война – болезнь человечества, она забирает лучшие силы и лучшую кровь, обедняя общество.

С каждой войной мы делаем один или несколько шагов назад, чтобы, окончив кровавую драку, вновь устремиться вперед по пути созидания. С каждой войной, требующей все большего количества жертв, мы отступаем по пути нравственного прогресса. Совершенствование наших душ отстает от прогресса технического, глохнет наша совесть, обедняется наша нравственность, и мир, доставшийся нам от предков, становится жестче и безжалостней.

Для того чтобы не повторить однажды совершенных ошибок, надо помнить о пройденном пути. Но путь – каким бы длинным или коротким он ни был – проходят отдельные люди. Именно они совершают подвиги или ошибаются в дороге, именно они любят и ненавидят, верят и надеются, мечтают, страдают и исполняются высокого духа.

Людские клетки, из которых состоит человечество, хранят память того, что было в действительности. История отдельных людей отличается от написанной специалистами тем, что в ней присутствуют эмоции, которых лишены учебники. Человеческая память просто предполагает, что однажды мир станет чище и лучше, люди без опаски станут смотреть в Будущее, и каждый росток этого Будущего будет означать созидание, а не разрушение.

В надежде на то написана эта книга.

Над городом кружил самолет.

Он жужжал, словно назойливая муха, скрываясь среди облаков и вновь поблескивая в синеве. Он медленно полз над городом, покачивая крыльями и сверкая остеклением кабин.

– «Рама», – сказал кто-то за спиной Чуянова.

Первый секретарь обкома партии был измучен июньской кабинетной жарой и, быть может, именно поэтому не мог сдержать раздражения.

– Почему молчат наши батареи? – гневно раздувая ноздри, спросил он.

Ему объяснили, что стрелять нельзя. Немецкий самолет был разведчиком, он летал над городом именно для того, чтобы засечь расположение зенитных батарей, закрывающих город от нападения с воздуха. Раскрыть местонахождение этих батарей означало оставить город без зенитного прикрытия.

Чуянов выслушал объяснения, мрачно кивнул и вернулся в здание.

В кабинете было душно, несмотря на распахнутые окна.

Первый секретарь налил из графина стакан теплой, солоноватой воды, жадно выпил его и, сев за стол, охватил лобастую голову цепкими, жаркими пальцами.

Предстояло учиться войне. Эта наука была незнакома Чуянову.

Раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и услышал знакомый гнусавый голос:

– Ты еще жив, секретарь? Готовься! Когда немцы придут, мы будем тебя вешать на площади. Тебя и твою семью…

Следом послышались короткие гудки, и Чуянов швырнул трубку на рычаги. Он старался не обращать на эти звонки внимания, но они его раздражали.

До массированного налета на город, который подготавливался немецким воздушным разведчиком, оставались считанные дни. Чуянову предстояло осваивать новую арифметику. Арифметика военных потерь была основана на вычитании и оказалась горькой наукой. Война подобна речной волне – она бесследно впитывает человеческие надежды. Когда она откатывается, на поверхности остаются лишь вдовы и сироты, и еще – человеческие обрубки и развалины мертвых городов.

Предстояло узнать многое. И прежде всего понять, что герои – это обычные люди, которым не дали прожить нормальную человеческую жизнь.

Самолеты немцев проходили над заводским поселком и начинали бомбить завод «Красный Октябрь». Наши истребители им почти не мешали. Немцы прилетали обычно на закате, группами по десять-двенадцать самолетов и летели так низко, что были видны кресты на крыльях.

Витька Быченко жил около пятой школы, где военные устроили госпиталь. В подвале школы поселились гражданские. Однажды бомбы немцев попали в школу. Обвалилась стена, а из школы всю ночь грузовыми машинами вывозили трупы. Говорили, что там погибло несколько сот человек.

Но больше всего немцы бомбили завод. Витька с ребятами перелазили через заводской забор. Территория завода была в свежих ямах, которые засыпали рабочие в спецовках.

Однажды, когда немцы прилетели в очередной раз, Витька залез на крышу, чтобы увидеть, где упадут бомбы.

На нефтесиндикате бушевал пожар.

– Айда, посмотрим, пацаны! – сказал Витька.

Мальчишки побежали к Волге и увидели, как из нефтяных баков в Волгу стекает огненная река. Зрелище было страшным и завораживающим – пылающие нефть и бензин смешивались с речной водой, но пожар не затухал, а огненными пятнами разбегался по воде. Казалось, что горит вода.