Горькая соль войны
Шрифт:
– Чего поднялся-то? Заорал, заполошился… – сказал старшина. – Сон страшный приснился?
Михайличенко кивнул.
– Сон, – сказал он медленно. – Такой, понимаешь, сон – до смерти его не забуду!
– Забудешь! – почти весело обнадежил его старшина и услужливо протянул дымящуюся уже трофейную сигарету. – Вот победим, только хорошее во сне видеть будем!
Исход
Немцы пришли в поселок неожиданно.
Вдруг стихли выстрелы и во дворе послышался чужой говор. Группа немцев в пыльных сапогах с короткими голенищами, в мышиного цвета
Красноармейцы посовещались и пошли в указанном немцами направлении. Больше их Витька не видел.
Через несколько дней немцы пришли снова и стали всех выгонять из домов. Они что-то говорили по-немецки, показывая рукой на запад: «West! West! Weg!» Семья Быченко пошла со всеми. Внезапно начался обстрел. Витька упал в канаву. Страх не давал поднять голову, и он не знал, что с остальными. Когда наступила тишина, он все-таки поднял голову и с радостью увидел, что все живы.
Они торопливо спустились в овраг. Мать несла на руках хныкающего Валерку. В овраге был поставлен навес, а под навесом лежали раненые красноармейцы. Их было много, и в воздухе стоял запах крови и йода. Один из них – седой и крупный – все время стонал и просил пить.
Витька беспомощно оглянулся на мать.
Вода в Мечетке была мутная и вонючая, она совсем не годилась для питья.
– Не надо! – сказала мать. – Нельзя ему.
– Ему уже ничем не поможешь, – сказал дед. Губы его дрожали.
Потом они шли по степи. Навстречу двигались колонны немцев. Витька подумал, что если немцы выйдут на красноармейцев, то тем будет очень плохо. И еще он подумал, что отец тоже воюет и, может, сейчас тоже лежит под каким-нибудь навесом и просит пить, а ему не дают. От этих мыслей Витьке стало совсем плохо, и он заплакал. Дед взял его за руку и повел за собой. Мать с Валеркой шла чуть впереди. Иногда, поравнявшись с нею, немцы свистели, кричали что-то на своем языке и весело гоготали.
Идти по буеракам было тяжело.
Лишь к вечеру они добрались до Городища, где жила бабушка. Валерка хныкал, он хотел есть.
– Потерпи! – уговаривала его мать. – Скоро придем!
В Городище было тесно от немцев.
Бабушка Зина накормила их скудно – немцы все отнимали. В Городище они прожили около месяца, а потом немцы и здесь стали всех выгонять. Жители Городища шли общей колонной, а мимо них тянулись немецкие военные колонны, которые казались бесконечными. Сила у немцев была такая, что дед начинал сомневаться в победе Красной Армии.
– До Урала гнать будут! – сказал он. – Большую силу немец набрал!
Колонна шла на Мариновку, потом на Кривую Музгу и дальше – на Морозовскую. И все пешком, пешком, пешком. Теперь уже Витьке казалось, что они будут идти вечность. Есть было нечего, братик Валерка быстро ослаб, и его везли на тележке со скарбом,
В Нижнем Чиру, куда сталинградцы пришли, оказался пересыльный пункт. Немцы огородили территорию колючей проволокой и вопросы с расселением решали просто: молодые – налево, женщины, старики и дети – направо. Молодых парней и бездетных женщин из лагеря куда-то сразу отправляли, и Витька уже понимал, что там, куда их увозят, отправленным людям вряд ли будет лучше.
В Кривой Музге семья Быченко прожила до морозов.
С первыми морозами всех оставшихся в живых погрузили в грузовые вагоны.
Выгрузили их в Белой Калитве.
До войны Витька несколько раз с восторгом смотрел фильм «Если завтра война». Теперь, когда это завтра наступило, он вдруг понял, что война – это мыльный пузырь, в центре которого живут пустота и отчаяние.
В районе высадки
Дежурный встал ему навстречу, на ходу надевая фуражку.
– Начальник нужен, – сказал Вовченко. – Дело срочное.
Дежурный сел, без особого любопытства оглядел гостя.
Вовченко был одет привычно, ничто в нем не вызвало интереса дежурного.
– А по какому вопросу? – спросил дежурный.
– По личному, – сказал Вовченко и ни капельки не покривил душой.
Дежурный махнул рукой.
– Нет начальника, – сказал он. – Спать он ушел. Иван Степанович несколько дней не спал, устал шибко. Часа через три приходи.
– Я ждать не могу. – Вовченко тревожила и забавляла ситуация. – Он мне срочно нужен.
– Не буду я его будить по каждому пустяку, – сказал дежурный сердито. – Завтра приходите, с утра. Не горит!
– Черт, – Вовченко растерянно огляделся. – А где у вас сельсовет?
– По другую сторону улицы, – сказал дежурный и показал рукой. – Туда пойдешь, аккурат напротив пожарки будет.
Пожарная часть выделялась башенкой на кирпичном основании. На вышке никого не было, только под порывами ветра временами оживал колокол, ботало негромко позвякивало о металл. Во дворе пофыркивали лошади, краснела помпа на телеге рядом с бочкой воды. Два пожарника играли в карты.
Сельсовет был открыт, но едва Вовченко вошел внутрь, полный мужчина в соломенной шляпе и рубашке с короткими рукавами начал теснить его на выход.
– Некогда, некогда, – нетерпеливо повторял он. – В Бочаровку еду. Завтра все вопросы, завтра!
– Да нет у меня времени! – сказал Вовченко. – Лучше скажите, где начальник милиции живет?
– Где надо, там и живет, – неприязненно сказал председатель сельсовета и навесил на дверь амбарный замок. – Ишь какой, дом начальника милиции ему! Сам должен понимать – война!
– Вот и я о том же, – согласился Вовченко. – Потому и пришел, что война!
– Завтра приходи, завтра, – сказал председатель и скрылся за углом дома.
«Порядки!» – Вовченко покрутил головой и вздохнул.
Неторопливо он пересек улицу. В мутной луже рядом с пожарной частью плавали неторопливые утки. Пожарники, оставившие игру, с ленивым любопытством наблюдали за приближающимся Вовченко. Один из них был совсем молодым, едва ли пятнадцать исполнилось, второй явно достиг пенсионного возраста.