Горькие травы Чернобыля
Шрифт:
– Есть у меня одна идея,- заговорил я,- не знаю, насколько правильная, но относительно логичная.
– Давай, давай, говори!- нетерпеливо воскликнул Климчук.
– Ну, логика примерно такая. Мы с вами знаем, что Стасик трагически погиб на мосту примерно в полдень сегодняшнего дня. Что некая его, так скажем, нематериальная сущность 30 лет бродила по Припяти. По Той Припяти. Но теперь ситуация изменилась, аварии нет, Стасик, живой и настоящий. скоро придёт из школы домой. Но и наш Стасик W, тоже вполне себе материализовался, вместо того, чтобы исчезнуть по моей логике. Из этого обстоятельства я делаю
Клочков оглянулся на закрытую дверь кухни, вмял сигарету в пепельницу и тут же закурил новую.
– Знаете чего, мужики,- вдруг оживился он,- я ведь тоже совсем не узнаю вот этого Стася. По внешности похож, как две капли воды, а вот глаза совсем другие. Умные. Это не глаза ребёнка. Поведение другое, держится, как взрослый. А тот Стасик, которого я вижу почти ежедневно, так себе парень, не то чтобы дурак, но какой-то шалавый. Вот ведь какое дело!
Я едва успел открыть рот, как Климчук опередил меня:
– Наш Стасик многое пережил, многое видел в той, так скажем, временной петле, где он барахтался 30 лет. Он по-другому смотрит на мир, пожалуй, в некотором смысле он старше нас.
Виктор Николаевич нервно затягивался сигаретой, бормотал себе под нос что-то невнятное и привычно барабанил пальцами по раскрытому окну лоджии.
За окном бушевала весна. Солнце поднималось всё выше, и становилось жарко. Птичьи трели разносились над парком, и даже клочковские сигареты не могли перебить аромат полесской сирени. Всё-таки одно важное дело мы сделали – проснувшийся город начинал заниматься своими субботними делами, даже не зная, какой страшной трагедии избежал. Ну, и слава тебе, Господи!
– Ладно, рискнём,- вдруг сказал подполковник Клочков, - попытка – не пытка. Будем дожидаться прихода из школы Стасика дубль один. Как появится, попрошу заглянуть его сюда, к нам. Устроим контакт, так сказать. И я очень надеюсь, мужики, что мы поступаем правильно.
Клочков смял недокуренную сигарету, потянулся к раскрытому окну, прикрыл створки, передумал, вновь открыл их нараспашку и, властно махнув рукой, резким движением открыл дверь на кухню. Мы пошли за ним.
Полная тарелка борща стала пустой. Однако к другой еде Стась, судя по всему, не прикасался. Парень немигающим, сосредоточенным взглядом уставился Клочкову прямо в глаза и тихо произнес:
– А если, в результате такого контакта, я исчезну? Если останется только тот парень?
Виктор Николаевич растерянно затоптался на месте, удивленно таращась на меня и Климчука.
– Надо полагать, что у нашего Стасика осталась способность читать чужие мысли, - ни к кому не обращаясь, сказал я.
– Слушай парень, пойдём работать к нам!- воскликнул Клочков. – Я серьёзно. Закончишь школу и айда в Академию КГБ. Нам такие люди ох как нужны!
– Подумаю, если жив буду!- буркнул Стась.
– Будешь, куда ты денешься!- уверенно рявкнул Климчук и потянулся к бутерброду с икрой. Аппетиту Володи можно было позавидовать в любых ситуациях.
– Всё ещё есть вариант подсунуть твоим родителям близнеца,- пожал плечами Клочков,- легализовать это дело я смогу. Если, конечно, твои родители не сойдут с ума от всего этого и не будут смотреть на тебя, как на незваного гостя из потустороннего мира!
Стасик сложил руки на столе, упёрся в них подбородком и закрыл глаза. Мы молчали. Тишину на кухне нарушал только аппетитный процесс поглощения Климчуком бутерброда с паюсной икрой.
– Согласен на первый вариант,- вдруг глухо пробубнил Стасик, - брат-близнец – счастье сомнительное…
…Время тянулось медленно. Бог весть откуда раздобытые Клочковым часы-ходики показывали без десяти час. Стась прикорнул в комнате на диване, мы же продолжали сидеть за столом и обсуждали план дальнейших действий. Командовал, ясное дело, Клочков.
– Значится так!- распоряжался он.- Я сейчас выхожу на улицу и буду на подходах к подъезду пасти Кучеренко-младшего. Попрошу зайти его ко мне под любым предлогом. Например, передать отцу спиннинг. Это Стасику будет не в диковинку. Вы будите своего Стасика. Пусть наденет темные очки. Представлю его как племянника. Вы же будете прятаться в лоджии. Поглядим, чего будет. Мужики, если шо пойдет не так, полетят с плеч наши головы! Это ж похищение ребёнка, как минимум! Всё, попёр на улицу!
Клочков решительно встал, несколько секунд смотрел на почти пустую бутылку коньяка. Не удержался, залихватски хлебнул из горлышка, запил водой из носика чайника, крякнул и быстрыми шагами направился к двери. Легко, без щелчка, открыл замок и бесшумно вышел…
… Я, Климчук и Стасик сидели на диване. На экране дорогущего цветного телевизора «Рубин» стояла испытательная таблица ЦТ0167 и София Ротару выводила «Лаванду».
В 1986 году перестройка не пошла ещё «вширь и глубь», суббота была у многих рабочим днём, поэтому партия и правительство были уверены в том, что средь бела дня советскому человеку смотреть телевизор не полагалось.
– Во сколько Стасик приходит в субботу из школы?- осведомился у Стасика Климчук.
Тот комично пожал плечами:
– Ну, когда из школы, когда и не из школы, но обычно часам к двум.
Стась слегка дрожал - встреча с самим собой его определённо пугала.
Тренькнул дверной звонок, и ключ лениво зашебуршился в замке. Клочков явно давал нам фору.
Мы с Климчуком ломанулись в соседнюю комнату – бежать через кухню на лоджию, явно не было времени.
– Держись, Стаська!- громким шепотом сказал я.
– А чего это вы в собственную дверь звоните? – раздался из прихожей голос удивленного Стасика. Стасика «дубль один».
– Наблюдательный какой!- с некоторым напряжением сказал голос Клочкова. – Точно, у нас будешь работать. Кстати, знакомься – мой племянник из Киева приехал.
На мгновение голоса смолкли. Раздался скрип дивана.
– Привет, киевлянин!- прозвучал слегка развязный голос Стасика.
– Теперь что, по Крещатику в банных халатах ходят?
Фыссс…Мощная световая вспышка через незакрытую дверь на мгновение ослепила меня. Из гостиной раздался грохот, треск ломающейся мебели, звон разбитого стекла и забористая ругань Клочкова.