Горькие травы Чернобыля

Новиков Евгений

– Пайков у нас с собой полная машина,- продолжал уговаривать Лельченко, - манговый сок в консервах имеется, да и еще кой чего найдем.

– Например, чего?- заинтересовался Климчук.

– Ну, «дезактиватора» я там припас в кладовке, думал же ненадолго уезжаем,- грустно сказал Лельченко,- красное сухое. Вряд ли оно радиации натянуло…

– Как знать, как знать, мерить надо,- раздумывал Климчук.- Ну, Григорич, ты без пузыря никуда! А я при исполнении, мне нельзя. Хотя… Дезактивация же…Далеко

ехать-то?

_ Ды вот же, совсем близко, за рестораном и гостиницей «Ласточка»,- заторопился Лельченко.

Что-то крякнуло, шипнуло и женский голос заорал:

– Волга, Волга, ответьте дозиметрической, прием!

Странно, но весь день рация молчала, и я не обращал на нее внимания.

– Климчук на связи!- рявкнул в микрофон Володя.

– Почему не докладываешь замеры активности?- сердито спросила рация.

– Гостей возил. Журналистов. Докладываю – активность воздуха по центру 40-60 миллирентген. Почва - так и этак! Десятки рентген. На въезде у знака воздух – от ста до пятисот. У поворота на станцию около рентгена.

– Падаем потихоньку,- радостно хрипнула рация.- Журналистам привет! Скажи, пусть не брешут. Конец связи.

Климчук небрежно бросил микрофон. Посмотрел на Лельченко.

– Ладно, поехали!

Заводился «РАФ» всегда хорошо. Миг – и уже набирал скорость по улице. На площади повернули направо. Какая-то тенистая улочка. Листья всё такие же темные, неживые. А это что? На детской площадке лежали трупы собак. Я отвернулся и всю оставшуюся часть короткого пути разглядывал рацию.

– Во-во, у подъезда с рябиной тормози,- оживился Лельченко. – Наш дом хорошо закрыт от станции другими высотками, поэтому здесь условно чисто.

– Григорьевич, не говори гоп,- нравоучительно сказал Володя,- щас мерить будем.

Климчук выскочил из салона с радиометром. Датчик подозрительно внюхивался в воздух, потом брезгливо, не касаясь асфальта, прошелся над ним.

– Воздух 15 миллирентген, почва почти 2 бэра, - крикнул Климчук,- не так уж чисто, не так уж грязно с учётом ситуации.

– Выбираемся, - решил Лельченко.

Первым делом он потянул из-под сиденья мощный рыбацкий фонарь. Я такие видел раньше. Серьёзная вещь. С щелочным аккумулятором.

Володя направился в обнимку с радиометром в подъезд.

– Помогай давай, - торопился Николай Григорьевич.

Он всучил мне авоську и стал загружать в неё яркие, жестяные банки.

– Манговый сок, импортный,- гордо объяснил он мне, - в Чернобыле теперь чего только нет, кормят отлично.

Следом за банками в безразмерную авоську влезло четыре небольших коробки, покрытых фольгой.

– Сухой паёк,- опять пояснил Лельченко,- не ресторан, но есть можно. Хватай сумки – Щебаршина и батькину. И до хаты.

– Может мне еще весь автобус взять? Я что вам - лошадь?
– возмутился я.

Лельченко сердито выхватил у меня авоську, предоставив «лошади» тащить только сумки.

Мы вошли в подъезд. Воздух был чистый и прохладный. Он ничем не пах. Давно, давно не видел подъезд своих обитателей. И, наверное, видит людей в последний раз.

Этажом выше топтался Володя.

– Чисто, фона практически нет,- удивленно объявил он.

– А то!- обрадовался Лельченко, вручая авоську Климчуку и звеня ключами.

Дверь, красиво обитая кожзамом, скрипнула и отворилась.

– Здравствуй, дом ! Как ты, милый?- почти прошептал Лельченко.

Никто не отозвался, лишь застоявшимся воздухом потянуло из-за двери.

Мы зашли в полумрак прихожей. Свет шел лишь из подъезда. Видимо окна Николай Григорьевич и впрямь заделал основательно.

– Электричества нет?- полуутвердительно спросил я.- И воды тоже?

– Ясно, что нет, - досадливо сказал Лельченко,- на кой какие объекты в Припяти свет подают, но не в дома же.

На всякий случай Климчук пощёлкал выключателем. Ничего не изменилось. Он разочарованно передал авоську Лельченко.

«А давай мы их разыграем,- змеиный шепот появился в голове, как всегда неожиданно,- хлопни в ладоши и скажи, – да будет свет!»

Я упрямо не двигался с места.

«Давай, давай, кричи!»- начал сердиться шепот».

– Свет!- заорал я, послушно хлопая в ладоши.

Желтые лампочки во всей квартире зажглись одновременно.

Николай Григорьевич охнул и выронил авоську.

– От это тебе пироги с котятами! – обалдело глядя на меня, медленно произнёс Климчук…

Глава шестая

Лельченко подобрал с пола авоську и как-то медленно, словно во сне, стал запихивать в неё банки с манговым соком. Что-то определённо не складывалось в голове Николая Григорьевича. Представьте себе – в моей тоже. Судя по взгляду Климчука, его голова испытывала те же чувства.

– Всегда надо полагаться на здравый смысл,- обращаясь непонятно к кому, изрёк Лельченко,- как же он электричество-то включил?

– Кто?
– поинтересовался я.

– Дед Пихто,- Николай Григорьевич начал приходить в себя,- ты, конечно!

Мы вновь озадаченно замолчали.

– Ну не скажи, Григорьевич,- вдруг оживился Климчук,- всё то, что произошло в этих краях, само по себе выходит за пределы здравого смысла. Ядерная авария в том числе.

– Ладно, допустим. Говори, как свет зажег?!- потерял терпение Лельченко.

– Честно?- я внимательно разглядывал своих старших товарищей.

– Честно!- оба заорали в один голос.