Горький принц

Уиннерс Ева

“Давай не будем забывать, что ты наполовину итальянка”, - криво усмехнулся Данте. Он был прав, конечно. Именно по этой причине я говорила на нескольких языках. Первым языком был итальянский, хотя моя мама утверждает, что примерно в то же время я произнес несколько японских слов. После этого естественным путем пришли английский и французский.

Он захлопнул дверцу "Мерседеса" и обошел машину со стороны водителя. “ Дай угадаю, здесь ты решил заявить о своем японском происхождении. Как удобно.

Я не ответила ему. Трудно было отрицать мое происхождение.

Все, что нужно было сделать, это мельком увидеть мои острые скулы и темные глаза. Я не был желанным дополнением к "Шипам Омерты". Только благодаря прогрессивному мышлению Энрико Маркетти — и его желанию воспользоваться моими связями с якудзой — меня приняли. Эти узы достались мне по материнской линии — принцессе якудзы, которая бросила все, что знала, ради чего-то незнакомого.

Бросив последний взгляд в мою сторону, Данте скользнул на сиденье и завел машину, которая вскоре станет историей, вместе со своими мертвыми владельцами.

Как только он скрылся из виду, я сделал свой ход.

Она выпрямилась во весь рост и расправила плечи, когда увидела, что я приближаюсь. Она вздернула подбородок, и от этого движения ее золотистые кудри заблестели даже в тусклом свете гаража. Каждый раз, когда я видел ее, у меня перехватывало дыхание.

Мне не понравилась такая реакция, но я смирился с ней. Это было неизбежно, как вращение солнца. Это было частью меня, как горечь в моем сердце и воздух в моих легких. Поэтому я перестал бороться с этим, а вместо этого принял это.

Я остановился в двух футах от нее, возвышаясь над ее ростом в пять футов пять дюймов, и аромат корицы мгновенно окутал меня. Точно так же, как это было в тот самый первый день, одиннадцать лет назад.

“Привет, девочка с корицей”.

Глубина ее голубых глаз притянула меня к их теплу, несмотря на то, что она дрожала. Страх был виден на ее бледной шее, трепещущей, как крылья бабочки. Она была молода — слишком молода, — и прикосновение к ней обрекло бы нас обоих.

И все же, подобно луне, умирающей в ожидании проблеска солнца, я поднес руку к ее шее и провел по гладкой линии подбородка, следуя по дорожке, пока мои пальцы не достигли точки, где барабанил ее пульс.

Она не пошатнулась и не съежилась. Она оставалась неподвижной. “Амон, ч-что ты делаешь?”

Мои губы изогнулись в довольной улыбке. — Не забыл меня, да?

Она раздраженно вздохнула, ее нижняя губа все еще слегка дрожала. — Как будто кто-то мог забыть тебя, — выдохнула она.

— Ты был бы удивлен.

“ Кроме того, мне было четырнадцать, когда я видела тебя в последний раз. Не шесть, — сказала она, ее голос вновь обрел силу.

— Как я мог забыть?

“ Почему ты убил тех людей? Ее взгляд метнулся за мою спину, туда, где всего несколько мгновений назад лежали два тела, а затем вернулся к изучению меня.

“Они напали на нас”. Неужели она действительно не знала, что за ней следили всю прошлую неделю? По выражению ее глаз я понял, что это не так. “Они охотились за чем-то, что им не принадлежало”.

Она

нахмурила тонкие брови, пытаясь разгадать смысл сказанного. Пусть она поразмыслит над этим.

“ Ты не можешь убивать людей, ” прохрипела она, наклоняясь навстречу моим прикосновениям. — Это неправильно.

У меня вырвался еще один сардонический вздох. “Это здорово слышать от члена семьи Ромеро”.

Если только она не знала, во что был вовлечен ее отец. Или чем он все еще занимался.

— Что вы имеете в виду?

Я убрал с ее лица непослушные кудри. “ Не обращай внимания. Что ты здесь делаешь?

“Урок йоги”.

Неодобрение клокотало во мне. — Одна?

Она закатила глаза, отталкивая мою руку. “ Да, одна. Я прихожу сюда почти два года, и здесь совершенно безопасно, большое вам спасибо. Похоже, опасность преследует именно тебя.

“Три года назад неприятности преследовали тебя”, - заметил я.

Она склонила голову набок. — Или, может быть, это был ты, поскольку это был твой кузен.

Я проигнорировал ее последний выпад. Думать так было в ее интересах. — Почему твоя сестра не с тобой?

“ Она не любит заниматься йогой. Кроме того, тебе-то какое дело?

“ Ты несовершеннолетняя, ” сказал я, сохраняя ровный тон. Старый Ромеро действительно плясал под дудку своей тещи, которая настаивала на независимости своих внучат. Старая драконица вышла замуж за какого-то герцога несколько лет назад и теперь жила в Великобритании. Мне было интересно, имеет ли Томазо вообще какое-либо право голоса в воспитании своих дочерей.

Глаза Рейны вспыхнули раздражением. — Мне почти восемнадцать.

“Совершенноверно”.

Она разочарованно вздохнула. “ Зачем я вообще спорю с тобой об этой ерунде? Ты только что убил человека. Мой возраст действительно не имеет значения. Вам следует побеспокоиться о своих собственных, потому что вы наверняка проведете долгое время во французской тюрьме”.

“ Только если ты расскажешь кому-нибудь” что видела сегодня вечером. Я сделал шаг к ней, сокращая расстояние между нами. Мне не нужно было свирепо смотреть или хмуриться, чтобы вселить страх в тех, кто бросал мне вызов. “И ты не будешь этого делать, не так ли?”

Она знала, что если заговорит, то шансы на ее выживание — независимо от того, кто был ее отцом, — сведутся к нулю, поэтому ее следующий шаг удивил меня. Она выскользнула из моих объятий и бросилась к лифту, оставив меня в пыли.

Я быстро собрался с мыслями и бросился за ней, дернув ее назад за руку. Она открыла рот, чтобы закричать, но моя рука метнулась вперед, чтобы прикрыть его, заглушая любой звук.

“Рейна, прекрати”, - предупредил я. Она укусила меня за ладонь, и я разразился чередой ругательств на итальянском и японском. Только когда я заговорил на языке моей матери, она успокоилась. Я почувствовал ее язык на своей ладони, горячий и влажный, и что-то в этом заставило мой член возбудиться.