Горький принц
Шрифт:
Я усердно работал и заставлял себя работать еще усерднее.
Я вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы отразить еще один удар. Задыхаясь, я стиснул зубы и использовал микадзуки джери, согнув колено и направив его влево от мастера Адзато.
Он хрюкнул, когда я выбросила ногу, остановив ее всего на волосок от его лица. Когда он отступил от меня, он улыбался. “Хорошая работа, Амон”, - похвалил он меня по-японски.
“Я сегодня слишком сильно ударился, учитель?” Я ответил на том же языке. Мои уроки японского были еще одним требованием моего дедушки. В доме отца мама должна была говорить по-итальянски, но когда мы были одни, она
Он покачал головой. “ Никогда не сдерживай свои удары. Ни для кого.
Мы поклонились, давая понять, что сеанс окончен.
Я подошла к матери и легонько похлопала Данте по плечу. — Твоя очередь.
Его глаза загорелись. Отец запрещал ему брать уроки, называя их “мумбо-юмбо”, но то, чего он не знал, не причиняло ему вреда.
Он вскочил на ноги и, сбросив туфли, почти добежал до середины мата.
— Я готов, мастер Адзато.
Я опустился на сиденье рядом с мамой и повернул голову. У меня скрутило грудь. У нее неплохо получалось скрывать синяки, но я стал лучше разбираться в оттенках ее консилера.
“ Мама, почему бы нам не побегать? — Спросила я, мой голос прозвучал хрипло, когда я перешла на японский. Так было безопаснее, потому что отец так и не выучил ни слова. Данте тоже, но я знала, что он никогда не сказал бы ему, даже если бы мог слышать нас. Он любил нашу маму и хотел, чтобы она была в безопасности. Она была единственной матерью, которую он знал. Единственной, кто когда-либо проявлял к нам любовь.
Отец никогда не говорил о биологической матери Данте. Мама обычно бледнела всякий раз, когда речь заходила о покойной миссис Леоне — жене, умершей при родах при загадочных обстоятельствах. Я не знал, было ли маме стыдно сознавать, что она была любовницей, в то время как жена отца боролась за выживание.
Гнев прокатился по мне из-за этого запутанного треугольника. Любовь была проблемой, которая мне не нужна в жизни.
Мама покачала головой и с печалью в глазах коснулась моего плеча. “И куда идти, мой маленький принц?”
“ Домой. В Японию. На Филиппины, ” прохрипела я, безуспешно пытаясь сдержать свои эмоции. — Где угодно, только не здесь.
Мама с каждым днем выглядела все меньше, совсем исхудала. — Я не могу, — прошептала она.
Я сглотнула. — Почему?
Она улыбнулась так, как никто другой никогда не улыбался мне, и взяла мою руку в свою. Ее карие глаза были добрыми, но печальными. “Потому что меня бросили”.
Мои брови нахмурились. — От отца?
Она устало и печально покачала головой. “ Нет, от другого мужчины. Твой отец спас меня.
Я все еще не понимала. Отец уничтожал нас всех. Его жестокость не знала границ. “ Он причиняет нам боль, ” прошептала я. “Разве ты этого не видишь?”
Она коснулась моей щеки. “ Но возвращение домой причинит нам больше боли. Мой брат захочет заполучить якудзу для своего сына. Для этого ему нужно было бы устранить тебя.” Мои глаза расширились. Сколько я себя помню, она называла меня своим принцем без короны, но никогда не говорила мне почему. “Поверь мне, Амон. Я делаю это ради тебя. Когда ты станешь старше, мы возьмем все это на себя”.
4
АМОН, 20 ЛЕТ
“Я
никогда не думал, что мы окажемся в Калифорнии без отца, — пробормотал Данте.
Я согласился, но это пошло нам на пользу. Энрико Маркетти было достаточно того, что вражда Леоне и Ромеро разрушила Омерту. Итак, он
Беспроигрышныйвариант.
Это было необычно, но эта поездка также дала мне возможность изучить новые места для расширения моей недвижимости и бизнеса. Мало-помалу я приобретал доки, отели и казино по всему миру, одновременно управляя делами отца в Омерте. Данте делал то же самое. Мы не хотели зависеть от этого жестокого ублюдка, пока ждали, когда он покончит с собой.
Мы выехали на шоссе Тихоокеанского побережья и направились в Малибу, чтобы встретиться с Томазо Ромеро. По какой-то причине дочери Ромеро жили со своей бабушкой, пока он оставался в Италии. Нас не волновали подробности, мы просто знали, что Ромеро находится в Калифорнии, что делало ситуацию для нас очень удобной.
Я до сих пор помню день, когда мы их встретили. Две девушки с ярко-голубыми глазами, которые напоминали тебе о лете и теплых, залитых солнцем потоках. Это была девушка помоложе, которая привлекла мое внимание, и хотя с тех пор я ее не видел, эти глаза приковали к себе мое внимание.
Апрельское солнце припекало капот моего черного "Мустанга". Должно быть, была засуха, потому что большая часть ландшафта, ведущего к роскошным поместьям, выглядела сухой и безлюдной.
“Должно быть, это то самое место. Не слишком убого”, - сказала я Данте двадцать минут спустя, когда мы подъехали к особняку, который кричал о богатстве и голливудском шике. Он был окружен роскошным железным забором, обсаженным ухоженной зеленью… Полагаю, правила засухи не распространяются на неприлично богатых. Отсюда нельзя было разглядеть большую часть девственно белого особняка, но вид на Тихий океан ни с чем не спутаешь. Это было отличное расположение.
Тихое ворчание привлекло мое внимание, и я повернул голову налево. Пара трусиков с маленькими сердечками и палочками корицы была первым, что я заметила.
Забавляясь, мы с Данте изучали сопротивляющуюся девушку, свисающую с выкрашенного в белый цвет железного забора, сунув руки в карманы. Подол ее юбки зацепился за один из шипов, и ей пришлось бороться, пока розовые балетки болтались у нее на ногах.
“Гребаные заборы с вилами и дурацкими платьями”, - проворчал мягкий голос. Она зашипела, пытаясь перевернуться, затем раздался звук рвущейся ткани. “Пожалуйста, пусть это будет единственный раз, когда ты действительно слышишь меня”, - воскликнула она, надув губы, судя по ее тону, когда она замахала руками.
Только тогда я заметил другую девушку, стоявшую на коленях и копавшуюся в сумке, повернувшись к нам спиной. Ее темные волосы отливали оттенками каштана, угля и красного дерева. Должно быть, это сестры Ромеро. Мои данные показали, что Рейне было четырнадцать лет, а ее сестре Феникс — шестнадцать.
“Знаешь, Мэрилин Монро могла бы грациозно снять юбку, развевающуюся на ветру. Она даже сделала так, чтобы это выглядело самым естественным поступком, ” продолжала девушка, бормоча что-то себе под нос. “Но опять же, ей не нужно было беспокоиться о том, что ее поймает отец, ее задница болталась на виду у всего мира. Я могу справиться с тем, что бабушка застукает меня в таком состоянии, но папа взбесится. Она разочарованно вздохнула. “Черт, черт, черт”. Затем, как будто этого было недостаточно, она добавила еще одно: “Черт!”