Горький привкус победы
Шрифт:
Асафьев встречался на корте с Николаем Барковым. Володя Поремский по телефону доложил, что судья матча подтвердил свои подозрения: Артур изменился после того, как выпил воды в перерыве. А тут еще оказалось, что воду эту ему подал отец соперника и бывший его тренер Андрей Барков. На кону стоял солидный денежный куш, который мог в перспективе сорвать победитель. Собственно, вышедшим в четвертьфинал уже полагались премиальные, хотя и незначительные. Так что мотив у тренеpa, несомненно, был. С ним, а также с его сыном непременно следует поговорить в ближайшее время. Но чтобы не быть голословным, надо бы познакомиться прежде со всей теннисной
Ну что же. Сотрудники его в этом направлении и копают.
Однако нельзя забывать и о возможном несчастном случае. Скажем, Асафьев почувствовал себя больным и принял таблетку, назначенную врачом для лечения подобных недомоганий. А она оказала такой неожиданный эффект. Иное предположить было можно, но сложно. Поскольку спортсмен, находясь в здравом уме и трезвой памяти, вряд ли станет принимать снотворное средь бела дня да еще в разгар ответственнейшего состязания.
Поэтому дело из тривиального и скорого превращалось в долгое и нудное. Без опроса многочисленных свидетелей и лиц, хорошо знавших теннисиста и имевших представление о его здоровье, выводы о предпочтительности того или иного варианта возможного развития ушедших в прошлое событий делать было нельзя. Впрочем, долго ли, коротко ли, но и эти сведения можно было собрать.
Зато совсем уж ни в какие ворота не лезли заявления родителей погибших молодоженов о продажности Ландырева с Максименко и анонимные угрозы самому Турецкому. Исходя из настойчивого желания анонима «напугать» следовало, что все-таки совершено преднамеренное убийство. В раскрытии которого не заинтересованы важные персоны.
Вроде бы и заявления родителей говорят о том же: детей, мол, убили. И при этом органы следствия куплены на корню, чтобы предотвратить огласку.
Однако, сопоставляя все известные факты, приходишь к выводу, что эти сведения только ломают стройную картину. Барков вполне мог желать Асафьеву поражения. Которое в конечном счете тот и потерпел… Но гибели?.. Тогда выходит, что давний тренер должен был люто ненавидеть бывшего ученика, либо он мог выполнять чей-то сторонний заказ. Да и вряд ли бы ему одному хватило бы денег на взятку следствию. Уж если следствие берет, что случается порой, как ни горько это признавать, то берет немало…
Размышления Турецкого прервал долгожданный стук в дверь.
— Можно?
— Можно Машку за ляжку, телегу с разбегу, козу на возу… — Александр Борисович позволил себе грубоватую шутку, которую слышал еще от профессора Ильинского, преподававшего в университете основы психологии коллективов. Потому что увидел за приоткрывшейся дверью одну лишь долговязую фигуру капитана Яковлева.
— Хе-хе, — оценил шутку опер. — Но все-таки не разрешите ли войти, Сан Борисыч?
— Разрешу, пожалуй, — наморщил лоб Турецкий. — Если порадуешь чем-нибудь.
— Ну это уж я не знаю, огорчитесь или порадуетесь, но кое-что есть.
— Заходи и выкладывай.
— Никого ждать не будем?
— Ты начинай потихоньку, а народ сейчас подтянется.
Володя доложил, что ему удалось допросить всех списочных сотрудников Теннисного центра, за исключением двух человек, находящихся в отпусках. И одного тренера, который сегодня выходной как раз. Нет у него занятий с группами по расписанию.
Кроме того, Яковлев побеседовал с некоторыми родителями, сопровождавшими детей на тренировки.
Но по существу дела, — продолжал Володя, — никто не может ничего сказать. Асафьев давно их уровень перерос — уж несколько лет на кортах Центра вообще не появлялся. И некоторые его просто не помнят даже — позже, чем он к Шульгину ушел, на работу устроились. Значительно интереснее то, что удалось разузнать об отсутствующем тренере Баркове…
Но договорить он не успел.
— Шел архангел с небес, нес на плечах жертвенный крест. Поставил крест на каменный мост, из штыков составил пост, запер тридцатью замками, все одним ключом, припер своим плечом. Никому эти замки не открывать…
В кабинет шумно ввалились опаздывающие сотруднички. Веселая Галя громкой скороговоркой бормотала эту галиматью Володе Поремскому, косясь на зажатую в руке бумажку. Тот хихикал.
— …никому рабу Божью Галину не достать, ни в холод, ни в жару, ни в доме, ни на пиру, ни вечером, ни поутру, ни под месяцем ясным, ни под солнышком красным. Господи, спаси и сохрани, рабу Божью Галину от порчи охрани. Аминь.
— Галочка! — Турецкий изобразил на лице сильнейшее беспокойство. — Ты не в Аум ли Сенрикё записалась намедни?
— Простите, Сан Борисыч, мы опоздали. Но я сейчас все-все расскажу! Можно?
Сама в это время подбежала к Яковлеву и чмокнула в нос, поднявшись на цыпочки.
— Спасибо, Володенька. Это та самая дама, которая нам, похоже, нужна.
Турецкий вопросительно посмотрел на Яковлева.
Тот кивнул:
— Чего уж. Пусть говорит, если не терпится. Джентльмен всегда пропустит даму вперед.
— Если у той разрез на платье сзади, — с готовностью подхватил расхожий афоризм Поремский.
— Это мне Володя помог, — пояснила всем присутствующим Галина. — Я в «Агидели» была на допросах и случайно разговорилась с тетечкой интересной, которой приятельница сплетни о Баркове рассказывала. Барков — это тренер из Теннисного центра, у которого когда-то наш жмурик занимался.
Ну я Володе, который как раз в Центр поехал, позвонила, попросила узнать адрес и номер телефона. После «Агидели» ей звякнула, договорилась и нанесла, так сказать, визит. Это, я вам скажу, что-то. У нее из окон Кремль виден. Квартирка в два этажа. Метров триста, не меньше. Евростандарт, джакузи-шмакузи. И все это увешано какими-то амулетами: пучками травы, записочками, едва ли не хвостами мышиными…
— А самый простой способ распознать порчу — это провести золотым кольцом по щеке и посмотреть, остался ли темный след. Хотите, сейчас про вас узнаем? — Галя Лапковская в шелковом халате с драконами и дымящейся трубкой в руке приподнялась было с оттоманки за шкатулочкой с шаманскими причиндалами.
— Ой нет, спасибо! Как-нибудь в другой раз. — Галя Романова отодвинула пиалу с зеленым чаем, оберегающим от случайного сглаза. Она уж четвертую допивала и могла теперь долго ни сглаза, ни порчи не бояться. — Вы скажите лучше, а вот на вашего Юру он порчу тоже наводил?