Горький рай
Шрифт:
У Вики совсем маленькая грудь. Два прыщика, как бы сказала моя бабушка. Но она невероятно красива. Эти крупные вишневые соски… такие дерзкие, торчащие сейчас острыми пиками, предающие свою скромницу-хозяйку. Грудь юной не оформившейся девочки… Очень чувственной девочки… Наверное, это какое-то внутреннее извращение, или, как некоторые сочтут, тайная склонность к педофелии, или, блядь, зачатки голубизны. Но мне похер. Смотрю на Викины груди, которые не то что не поместятся, а просто затеряются в моих лапищах…. и едва не кончаю. Настолько они мне по кайфу, что от одного вида с ума схожу. Наклоняю голову и втягиваю вишневый сосок, задыхаясь от наслаждения, от его сладости. Меня охватывает дикое, неуправляемое желание. Сорвать с Вики одежду и трогать ее всю и сразу. Бросить свою строгую преподавательницу на пол и забраться сверху.
Словно угадав мои мысли, училка дергается, пытаясь встать. Нависаю над ней, жадно целую, погружая язык глубоко ей в рот. Трахаю ее языком, лижу ее губы, покусываю их. Хочется впиться до крови, хочется искусать ее всю, везде оставить клеймо. Но она такая маленькая и беззащитная… Делает судорожный вдох, втягивая мое дыхание, и я понимаю, что пропал. Вожделение долбит по телу, сжимает пах яростной хваткой.
Скольжу ладонями по ее груди, животу и бедрам. Хочу засадить ей немедленно, хочу разорвать в клочья ее скромную одежду, чтобы лежала на этом столе, передо мной, обнаженная. Содрать с нее чертовы чулки, которые завели меня до звериного состояния. И облизать ее всю… с головы до ног. Но прежде всего вылизать ее самое сокровенное местечко, узнать какова она на вкус. Грубо хватаю Вику под колени, развожу ноги. Сдвигаю в сторону трусики, касаюсь влажных набухших складочек. А затем не в состоянии больше терпеть эту мучительную жажду, наклоняюсь и провожу по ним языком.
Сладкое тепло… на вкус взбитые сливки и…секс. Долгий, медленный, на всю ночь, а лучше на сутки. Вот какова на вкус моя училка по биологии. То, что сейчас мы играем в эту ролевую модель, добавляет моей одержимости особенную остроту.
– Перестань, прекрати-и… – шепчет умоляюще хныкая. – Пожалуйста…
Пытается отстраниться, приходиться снова подтянуть ее к себе. Еще раз любуюсь развратным видом, фотографируя мысленно… снова наклоняюсь и провожу языком по ее животу. Тяну за резинку трусов, снимаю их и сую в карман джинсов. Вика открывает и закрывает рот словно пытается что-то сказать. Какой же невероятный кайф касаться ее, исследовать языком ее пупок, рисовать языком замысловатые узоры на подрагивающей влажной от испарины коже. Одновременно расстегиваю молнию на джинсах, потому что терпеть давление молнии на член уже нестерпимо.
Притягиваю ее промежность к своему рту. Кладу задранные ноги себе на плечи. И жадно втягиваю в себя розовые лепестки, целую между бедер так же, как целовал в губы: жадно, страстно, вдалбливаясь языком, наслаждаясь крупной дрожью, которая сотрясает Викино тело. Кладу одну руку на впалый живот, сжимаю его, ладонь упирается в выступающие кости таза. Снова провожу языком по клитору, нажимая на влажную плоть, вбирая ее в рот для очередного поцелуя, подводя это дрожащее, восхитительно чувственное тело к самому краю. Вика начинает хныкать, стонать, кричать. И вот содрогается в моих руках, изливается в мой рот потоком влаги. Очень много сокращений, она стискивает меня ногами, сжимается тугой пружиной. А потом безвольно опадает, беспомощная, порабощенная.
Выпрямляюсь, оглядывая с наслаждением результат своих трудов. Кажется, Вика окончательно потеряла контроль, отдав его в мои руки. Говорю себе, что надо остановиться, что не место и не время сейчас… в этом помещении… Я ее на всю ночь хочу, к себе, а то и на неделю. Но член наливается такой болезненной тяжестью, что мозг уже не может контролировать кипящую похоть. Скольжу рукой по голым ягодицам и дальше между ног. Разведя складки, касаюсь набухшей плоти. Вика всхлипывает, закрывает лицо руками. Касаюсь нежной плоти, истекающей соками и завыть готов от яростного желания, волнами прокатывающегося по телу. Невероятно мокрая, возбужденная… для меня. Мне необходимо узнать ее вкус, коснуться, войти… Ради этого я готов даже сдохнуть.
Приставляю каменный до боли член к ее влажным складкам, понимая, что совершаю почти кощунство. Не так я хотел, не здесь. Но я больше себя не контролирую, ощущение что мозг расплавился, осталась лишь невыносимая боль от желания обладать ею. Я уже не могу владеть собой, своим телом. Буквально зверею от потребности оказаться в ней, вдолбиться одним толчком, по самые яйца. И все же сдерживаю себя. Она выглядит такой маленькой, хрупкой, потерянной. Боюсь, что причиню ей боль, что слишком велик для нее… Подаюсь вперед, вхожу совсем немного… Она настолько тугая и горячая, что меня трясет, сжимаю зубы, пульс зашкаливает.
Я почти вошел, пот стекает со лба, Вика вздрагивает всем телом на каждое самое незначительное движение члена, всхлипывает, чуть подается назад. Хватаю за бедра, впиваюсь в них с такой силой, что на нежной коже наверняка останутся синяки. Дергаю на себя, проникая наконец почти на всю длину, и ощущаю, как Вика содрогается всем телом, тихо вскрикивает, закусывает нижнюю губу…
И в этот момент раздается стук в дверь. Оба замираем.
Глава 9
Вика
Стук в дверь возвращает в реальность, от которой мой разум отключился, в тот момент, когда… Хотя нет, я не знаю, когда точно это произошло. Да и разве это важно? Важно, что сейчас меня точно ледяной водой окатило. Смотрю на происходящее со стороны, и медленно умираю от жгучего стыда. Позволила творить с собой такое… еще секунда… и этот наглый упрямый парень, студент, между прочим, не говоря уже о других аспектах… трахал бы меня как дешевую шлюху на моем собственном учительском столе.
От такого не отмыться… Не забыть и не пережить… Но сейчас не время для самобичевания, потом его будет предостаточно. Сейчас надо взять себя в руки… надо открыть дверь, потому что тот, кто в нее ломится явно не уйдет. До меня вдруг доходит, что это голос Которова, который с беспокойством вопрошает:
– Вика? Что происходит? Тебе плохо? Я слышал… как ты стонала… Мне позвать медсестру? Ты можешь открыть дверь?
О Боже, Олег всегда такой. Заботливый, очень преданный, внимательный. Он способен весь институт на уши поднять!
– Нет! – собираю последние силы и почти криком отвечаю. – Все хорошо, Олег. У меня просто разболелся живот… критические дни. Пожалуйста… уходи. Николай в этот момент выходит из меня, и это движение вызывает во мне сильнейшую дрожь, будто тело сопротивляется, не хочет отпускать его. Но он все еще нависает надо мной, молча вглядываясь в мое лицо, и я чувствую, как щеки заливает горячий румянец. Безумно постыдная ситуация. Хочется сгореть от стыда, скорчиться, залезть под стол и зажмуриться. Вот только это ничем не поможет.