Горький шоколад
Шрифт:
— Я отойду, подожди минуту.
Эль наблюдала, как он вышел наружу. Сквозь стеклянную перегородку ресторана было видно, как нервно он прижимает телефон к уху и потирает лоб. Что-то случилось. Что-то плохое, раз он, нажав отбой, не спешит возвращаться в зал. Макс прошелся туда и назад, снова прижал телефон к уху. Потом «отбой» — и снова звонок.
Она не стала дожидаться его возвращения, сделала глоток латте и вышла наружу.
— Это Маргарита, — сказал Макс, предвидя ее встречный вопрос.
Марго. Ну конечно, Марго. Давно не давала о себе знать.
— У нее что-то случилось? — Выражение его лица
— Она в Нью-Йорке.
Эль молча ждала продолжения. Явно что это — не единственная причина, по которой он так расстроен. Или, скорее, зол.
— Залезла ко мне в дом, взяла «Порш» и поехала покататься пьяная вдрызг. И попала в аварию.
— Она жива?
— Да, в порядке, но пострадала женщина и я пока не знаю, как ее состояние.
Эль зачем-то кивнула. Выходка в духе Марго: «взять» машину и оторваться просто потому, что с утра дождь и не понежиться на пляже.
— Одуванчик…
— Мы возвращаемся, — за него ответила она. И вдруг почувствовала облегчение. Там, в Нью-Йорке, все снова встанет на свои дела. Макс будет заниматься сестрой, а она сделает то, что давно пора было сделать — закроет двери в эту сказку.
Собирались они в спешке. У Макса то и дело звонил телефон: кажется, он держал руку на пульсе, контролировал каждую ниточку, которая могла повлиять на исход этого дела. Эль не спрашивала, но из обрывков его разговоров поняла, что Марго забрали в участок и что Александра Ван Дорт уже вылетела к дочери. Женщина, пострадавшая в аварии, до сих пор находилась в реанимации, и никто не давал хотя бы приблизительных прогнозов о ее дальней шей судьбе. Они не обсуждали то, что случилось, но вариантов развития события было не много: если женщина умрет, что участь Марго будет незавидной.
К части своей, Робинзон стойко переносил весь переполох и безропотно полез в переноску.
— Извини, что все так получилось. — Макс нервно отстегнулся, когда самолет набрал высоту, потер лицо ладонями. Было видно, что ему не по себе от того, как круто и неприятно изменились их лондонские каникулы. — Я должен был догадаться, что она вытворит что-то такое. Очень в ее духе. Но мне и в голову не могло прийти, что после всего она рискнет заявится ко мне.
— Это же Марго. — Эль, подумав, все-таки достала Робинзона из переноски и посадила на колени. Кот в благодарность громко замурлыкал, подставил голову для ласки и зажмурился, когда она почесала за ухом. Что с ним будет, когда она уедет? Макс никогда не выбросит его из дома, но ведь это именно она устроила так, чтобы они забрали Робинзона домой. — Я думаю, что Марго просто не знает, как извинится.
Макс не разделил ее надежду, скорее наоборот.
— А я думаю, она просто как следует не получила за свою выходку, хотя я просил мать принять меры.
Он выдохнул сквозь зубы, растрепал волосы. Нервничал, но старался не подать виду. Все-таки Марго — его сестра, родная кровь. Даже если ведет себя, как последняя стерва, ее судьба не может быть Максу полностью безразлична.
— Все будет хорошо. — Других слов Эль не нашла. Обсуждать Марго совсем не хотелось.
Он не стал говорить этого вслух, но оптимизма от ее слов в глазах Макса не прибавилось.
Возвращение
Дома Макс почти сразу растворился в заботах. Эль, пользуясь тем, что выпала из поля его зрения, потихоньку собрала вещи, а сумку на всякий случай спрятала под кровать. В любом случае, завтра ей придется покинуть этот дом и эту уютную сказку Золушки: в общежитие или в трейлер, но выныривать в реальность все равно вернется.
Даже Робинзон, словно чуял неладное, ходил за ней хвостом. Он почти сразу освоился, и деловито сточил когти о когтеточку, которую она пристроила около двери. Миска, кошачий туалет — котяра все обнюхал и пометил. Не оставляло сомнений, что его пребывание не будет хлопотным. Будет ли правильным оставить его на Макса? В конце концов. Это была ее прихоть, вряд ли Макс стал бы заморачиваться устройством жизни бездомного кота. Скорее всего, ограничился бы обустройством в приюте. Понятно, что Робинзона он забрал только, чтобы не расстраивать ее. Никто не разрешит ей забрать животное в общежитие и забирать его в трейлер тоже казалось кощунством. Придется много, очень много работать, и бедное животное будет обречено на одиночество. И все же…
Марго появилась ближе к ночи, практически одновременно с приездом Александры Ван Дорт. Эль хотела было выйти, обозначить свое присутствие, но малодушно сбежала в комнату, заперлась. Марго и ее желчь еще можно как-то пережить, но что скажет Александра? Женщина, которую она считала едва ли не образчиком современной сильной бизнес-леди, вряд ли порадуется тому, что ее сын связался с нищей малолеткой. А ведь со стороны все именно так и выглядит.
И все же, отсидеться не удалось. С Марго они столкнулись в гостиной, когда Эль, уверенная, что в доме все давно спят, тайком пробиралась на кухню за стаканом воды.
— И почему я не удивлена, что ты здесь?
Голос Марго заставил ее оцепенеть и на несколько секунд растеряться. Все было продумано: утром она собиралась пойти на собеседование и планировала не сталкиваться ни с Марго, ни с Александрой. И даже с Максом видеться не хотелось. Да и как? Он весь день был занят тем, что улаживал проблемы сестры: адвокат, залог, обеспечение комфортных условий пострадавшей стороне. Эль была уверена, что и сейчас он не спит, а закрылся в кабинете и продумывает стратегию защиты Марго от тюрьмы в случае, если история будет развиваться по самому плохому сценарию.
«Давай, ты можешь. Просто повернись, посмотри на нее — и пусть не думает, что имеет право вести себя, как последняя ссука».
Марго сидела на кровати, и ее вид оставлял желать лучшего. Большой сизый синяк под глазом сделал ее лицо одутловатым, глаза покраснели, под нижней губой осталась пара царапин. И все же, это было ничто в сравнении с женщиной, за чью жизнь медики сражались который час.
— Привет, Марго. — Эль и сама удивилась, каким спокойным и безэмоциональным получился голос. Как будто что-то в не вдруг «щелкнуло» и выключило эмоции, которые здесь и сейчас, для этого разговора были совершенно не нужны. — Выглядишь паршиво.