Горький вкус любви
Шрифт:
— Я не помню… — «стушевалась» Маша. — Да и какая разница? Я признаю вину. Я украла слоников.
— Ну как это какая разница? Вам всё равно скоро предстоит всё это рассказать следователю и в подробностях. Вы украли вещь и не помните, как это сделали? — Дмитрий Михайлович бил в самую цель.
— Да не помню! И ничего больше говорить не буду! — взорвалась подзащитная. — Откажитесь от моего дела, оно заранее проиграно, потому что я виновна! Всё! — она вскочила со стула и начала колотить в дверь. Дежурный отреагировал быстро. — Уведите меня! — выкрикнула ему Мария, как только дверь открылась. Дежурный удивлённо взглянул на адвоката. Воронцов удручённо кивнул, тем самым разрешая сделать
— Но я не прощаюсь! — громко сказал он вслед девушке.
Воронцову пришлось крепко задуматься над данной загадкой. Он перечитывал дело раз за разом, и не мог найти подвоха, однако знал, чувствовал, что он есть! Что-то было не так и в поведении девушки, которая казалась ему совершенно безгрешной и в самом деле.
За свою адвокатскую практику он повидал многое.
Когда-то давно, Дмитрий Михайлович для себя решил, что не станет заниматься частной практикой, а будет государственным адвокатом. Он не понимал, к чему зарабатывать какие-то «несусветные» деньги, когда государство вполне неплохо платило. Всё, что хотелось и надо было приобрести, он приобрёл: дом, машину, стабильность, уважение, признание и жену, которая развелась с ним после 21 года, прожитого в браке, устав ждать когда Митя, как она его называла, перестанет, наконец, работать бесплатно. Её совсем не устраивало, что помимо денег, получаемых от работы государственным адвокатом, он лишь иногда брался за частные дела (в виде исключения), и преподавал в МГЮА уголовно-процессуальное право.
Но Митя даже и не думал что-то менять, а так как Нонне Борисовне совсем не хватало того, что уже есть, мадам Воронцова гордо ушла к тому, «у кого есть мозги», как она выразилась. Дмитрий Михайлович сразу понял, что у её нового возлюбленного есть не мозги, а деньги. Если он «клюнул» на ловушки, которые умело расставляла Нонна, то мозги, вполне вероятно, у него отсутствовали. Как, впрочем, и у самого Воронцова в молодости.
Он не стал удерживать жену. Любви давно не было. Да её вообще не было в этом странно долго продлившемся браке.
Замуж Нонна Борисовна выходила исключительно по расчёту. И тщательно всё расчитав, она увидела в молодом, импазантном и интеллигентном юноше неплохого адвоката с успешной карьерой, а для себя любимой-красивую жизнь. Перебрав все возможные способы «окольцовки» глупых и доверчивых, Нонна выбрала старый как мир вариант. Молодёжная вечеринка, крепкий алкоголь, утренний сюрприз ничего не помнящему Мите, исчезновение, а затем «явление Христа народу» через 2 месяца с потрясающей новостью про следы волшебно проведённой ночи в виде будущего наследника. Дмитрий Михайлович, будучи хорошо воспитанным, беспрекословно принял на себя ответственность, на что и был расчёт Нонны Борисовны.
Они поженились, стали жить у родителей Воронцова, которые приняли взбалмашную и капризную невестку. Молодой Дима ещё тогда понимал всю сущность этой особы, ставшей его супругой, но он никогда не хотел, чтобы его дети росли без него. Ребёнок, кстати, так и не родился. Вероятно потому, что никакой беременности не было. Но тогда это всё назвали страшным словом «выкидыш» и уж конечно все жалели юную девушку, которую постигла такая участь.
Прошло 5 лет, затем 7, после 10… Митя стал Дмитрием Михайловичем, а Нонна-Нонной Борисовной. Дмитрий успел несколько лет поработать заграницей, по настоянию жены, вернуться и стать, всё-таки, защитником от лица государства. Они переехали в новый, построенный Воронцовым дом. Этот дом стал его отдушиной и отрадой. Дмитрий очень много времени уделял постройке «крепости». Сам построил беседку рядом с домом, мангал, высадил растения, цветы, разбил прудик, где поселились красивые, цветные рыбки, активно
За эти 10 лет Нонна успела сделать много абортов и от мужа и нет. Первое время, когда это случалось и Дима узнавал об этом, он невероятно злился, ругался с женой, у него не укладывалось в голове, как раз за разом, женщина может так обходиться с собственными детьми. Он сильно переживал, выпивал… Почему то именно Воронцов испытывал вину перед этими нерождёнными созданиями и не мог смириться с тем, что происходит. Наверное, ещё от того, что искренне мечтал о детях и ему даже было всё равно его ли это ребёнок или чужой. Он готов был воспитать любого. Но этого не случилось. Потом он уже просто смирился с тем фактом, что вовремя не «включил» голову, когда начинал строить жизнь.
Развод с Нонной, который был вторым для Дмитрия Михайловича, прошёл гораздо легче, чем когда-то, в далёкой и уже недосягаемой юности, первый. Таким образом, господин Воронцов был свободен от уз брака уже 4 год.
И вот сейчас, он познакомился с его новой подзащитной Машей Северцевой, которая не была похожа ни на его бывших жён, ни на женщин, с которыми Воронцов периодически заводил недолговечные, ничего не значащие романы, ни на каких либо обвиняемых, которых защищал Дмитрий. Такая, какая есть. Ничего из себя не строила, пыталась улыбаться, и самое главное-не просила о помощи совершенно никаким образом. Всегда люди, находясь под стражей, уповают на спасение и видят единственный свой шанс на свободу в адвокате! А тут поди ж ты «откажитесь от моего дела, я виновна и точка». И решайте, Дмитрий Михайлович эту головоломку как хотите.
Вечером того же дня, Воронцов встретился со своим старинным другом-Эдуардом Владимировичем Титовым, который, дослужившись уже до звания майора юстиции, распутывал и не такие клубки тайн.
— Понимаешь, тут явно что-то не то. — поделился своими размышлениями Дмитрий. — Я чувствую, что она не воровала. Не такая эта девочка, другая она. Я то по-настоящему виноватых повидал немало, но она… Совсем другая.
— Ты все факты сопоставил? — внимательно посмотрев на друга, спросил Эдуард.
— Конечно.
— Пальчики проверял? Данные запрашивал?
— Да её это пальчики. Её.
— Значит ты что-то упустил. Ищи, если хочешь помочь. — сделал вывод Титов, откинувшись на спинку стула и отпив немного кофе.
— Хочу, только она этого не хочет. — с какой-то долей грусти произнёс адвокат.
— Дим, я тебя сто лет знаю. Чем тебя так зацепила эта девчонка? Ну не хочет она, чтобы ты её защищал, пусть официально откажется да и всё.
— Знаешь, в ней есть что-то такое… Неубиваемое! Она чем-то живёт, даже там, в СИЗО, за решёткой… А вот чем? Я понять не могу. Да и дело это странное. Хотелось бы понять, где правда, а где ложь. Вдруг я прав?
— Ищи, Дим. Что-то должно быть. Были у меня подобные случаи. Носом надо землю рыть, если действительно хочется докопаться до правды. Если совсем худо будет, приходи, помогу чем смогу. А если сам выйдешь на след, тоже приходи. Мне теперь тоже хотелось бы понять. — усмехнулся Титов.
И Воронцов стал рыть. Он отодвинул все остальные дела, не требующие такого пристального внимания и сосредоточился на деле о нефритовых слониках. И спустя неделю, его старания были вознаграждены. Он всё-таки нашёл загвоздку. Отпечатки пальцев на полке, где стояли слоники, как и на тяжёлом бронзовом подсвечнике 18 века, которым коллекционера ударили по голове, были очень идентичны и все только с одной, правой руки. Отпечатков пальцев с левой руки не было вообще, ни единого, в отличие от слоника, найденного в мусорном баке на вокзале.