Горькое логово
Шрифт:
– Где ты там…баловень судьбы, – позвал его Кощей. – Иди сюда.
Сташка вытер грязное лицо подолом, чихнул и вышел. Кощей стоял посреди комнаты и оглядывался с почти человеческим любопытством. Усмехнулся, увидев Сташку:
– Чудовище. Мне так хотелось в детстве сюда хоть одним глазком заглянуть. А тут – ничего особенного…
Сташка чихнул и потер рукавом мячик. Все равно этой одежде уже ничем не поможешь. Ответил Кощею:
– А что тут может быть особенного…Просто оно все – мое.
– Поверить в это трудно.
Сташка пожал плечами, постукал мячиком в пол, но это поднимало клубы пыли, и он прекратил. Тогда он просвистел тихонько пять простеньких ноток, и из угла, зафыркав и потянув за собой содранный со стола чехол, выехала золотая тяжеленькая машинка. Сташка побежал ей навстречу, отцепил грязную тряпку. Перевернул, покрутил ключик
– А мне – так легко!…
– Но ты-то, понятно, сумасшедший, но вот с чего Ярун тебе потакает…Я б тебе за это самоуправство, даже если ты не просто бастард, а наследник… Иди вниз и приведи себя в порядок.
– Не пойду. Я тут…прибираться буду.
– Иди, – мягко сказал Кощей, глядя, как машинка тычется в Сташкины ботинки. – Не надо, чтоб тебя персонал видел.
– Персонал?
– Без тебя приберутся. Иди, не бойся. Я послежу…За сохранностью этого музея.
– Это ведь Ярун велел? – уточнил Сташка, сообразив, что по своему желанию Кощей не стал бы утруждаться.
– Ну, не я же. Ему сразу сообщили, что ты печати оборвал.
– Весь этот этаж приберут? А Седьмой тоже?
– Не испытывай мое терпение, маленький наглец.
Сташка все-таки прихватил с собой вниз мячик и, когда сам влез в душ отмыться от пыли, паутины и грязи, отмыл и его хорошенько, так что он засиял, как маленькое золотое солнышко. Будто и не было этих веков, которые тут прошли без Сташки. Он посмотрел себе на руки и ноги – уже почти все в порядке. Вены почти такого же цвета, как должны быть у человека…Только чуть-чуть темнее.
Когда внизу принесли обед, он почувствовал голод. Но, едва спустился и увидел эту красивую полезную еду, затошнило так, что едва успел в туалет. Долго умывался дрожащими непослушными руками. Когда проходил в столовой мимо еды и ее запахов, отворачивался и не дышал. Подошел к двери на лестницу – Кощей настрого запретил выходить и показываться людям – прислушался: вверх и вниз по лестнице торопились взрослые, кто-то хрипло крикнул сверху:
– Восьмой вентиль, тебе говорят!…
Сташка тихонько вернулся в класс. Поиграл с мячиком. Лучше бы Ярун пришел…Он все милые старые игрушки не глядя отдал бы за пару слов от Яруна. Он вспомнил про Венок и чуть не заплакал. Ужасно больно узнавать все это детское древнее барахло наверху. Он опять подошел к двери на лестницу и прислушался. Женщина в годах торопливо и тихо спрашивала:
– …много детской одежды, старинной такой, но размерчик точно тот же, как вот мы на пятом этаже приготовляли, как вы распорядитесь, господин Максимилиан?
– Если одежду можно привести в порядок, то это надо сделать к завтрашнему утру, – ответил Кощей, стоящий, кажется, сразу за дверью. – Пусть ребенок носит, если захочет.
– …посуду мы уже перемыли всю, но там в буфетной орехов запасы, как у белки, – смеясь, сказал какой-то парнишка, – окаменевших…
– Заменить, – равнодушно распорядился Кощей. – И добавьте там каких-нибудь конфет. Метрдотелю передайте, что ужинать ребенок будет уже наверху. И пусть поразмыслит над меню, а то дитя опять ни к чему в обед не притронулось. Нехорошо.
– …Искусствоведы с коврами и игрушками закончили, но с книгами, говорят, не успеть, а книги, те, что вы оставили…
– Знаю, уникальны. Ничего, перебьются…
– Господин Максимилиан, портьеры настолько ветхие, что мы сочли возможным…
– Конечно, заменяйте… Раму балконной двери в большой золотой комнате починили?
– Да, мастера уже занимаются паркетом в библиотеке и в игровой…
– Господин Максимилиан… На дату гляньте…
– Любопытно…Поставьте на место. А где мой помощник? Александр, вы уже собрали со всех присутствующих обязательства по неразглашению?
– Конечно, господин Максимилиан.
– Уведомите всех немедленно, что я повышаю сумму штрафа впятеро, налагаю полное поражение в правах, не подлежащее никаким апелляциям, а еще… Да-да, любой проболтавшийся будет выслан на рудники астероида Минерва. Даже если мне лишь померещится, что он проболтался. …Это что вы мне показываете? …Господин ювелир, давайте спокойнее. Я тоже никогда не видел, чтоб камешки такой стоимости использовались как груз для вагончиков игрушечной железной дороги. И в коробках с играми тоже? Ну, приведите как-нибудь это в порядок, только сложите, как было. Нет, чинить все эти золотые кораблики мы будем постепенно,
Сташка отскочил и убежал. Пусть лучше на все наплевать, и на старые игрушки, и на это…как называется…а, реинкарнация, – чем от одного имени Яруна ноги делаются ватными. За окном стало смеркаться, и мягко загорелся желтоватый свет. Он нашел золотой мячик, закатившийся под стол с учебниками, поднял и прижал к себе, как нуждавшуюся в спасении звезду, пошел прилег на диванчик. Кощею Ярун позвонил, а ему – нет…Но зато Ярун все-таки разрешил пустить его в те верхние комнаты, в прежний дом…
Вдруг проснулся. Тьма за окнами. Он вскочил и, подхватив с пола золотой мячик, побежал наверх. Дверь на лестницу открыта, и там, в сияющем колодце ступеней и перил, никого не было. Сияли молочные плафоны, отражаясь в ступенях, пахло моющими средствами. На площадке седьмого этажа белые резные двери тоже стояли распахнутыми. В комнатах все сияло чистотой и позолотой. Слегка закружилась голова, едва он перешагнул порог. Стукая мячиком в скользкий узорный паркет, он обошел все эти скучные парадные покои, не понимая, помнит их или нет… Ой. Сташка даже мячик упустил, увидев глобус. В полкомнаты. Громадный… Он подпрыгнул, ухватился за экватор и торжественно описал дугу, уткнувшись носом в какой-то горный хребет. Спрыгнул на пол. Голова закружилась еще сильнее…Этот глобус планеты Дом был так прекрасен, что хотелось сесть на пол и долго-долго его разглядывать. Сташка так и не понял, помнит он эту огромную диковину или нет. Латунный обруч экватора был мил рукам, да и тело вроде бы отозвалось на это торжественное движение по кругу над сияющим паркетом… Он вдруг вспомнил, что внутрь глобуса можно залезть… Потом. Скорее дальше. В следующей комнате во всю черную стену сияла бриллиантами звезд и сапфирами планет огромная карта созвездия. Стукая мячиком в паркет, Сташка пересчитал звезды – семь? Как – семь? А где восьмая? Ну да, Кааша-то ведь нет на месте почему-то… Почему? Взгляд рассеянно упал на золотой мячик – а этот-то почему весь день звездой кажется? Он прижал его к груди и, нервно подрагивая, отправился выше. На восьмом этаже двери черного дерева, в узорах, стояли приокрытыми. Он подошел к той, что открыл утром, оглянулся на остальные две и вспомнил: за той – библиотека и класс. А за другой дверью – круглый зал пустой…Почему-то важно, что именно круглый, но почему – не вспомнить.
Он отнес мячик в игровую, ласково катнул по ковру к остальным игрушкам. В столовой съел сладкую булочку и попил молока. Было уже очень поздно, и в ушах толкалось горячим, а глаза жгло… В спальне горели только маленькие узорные фонарики в углах, и стараниями кастелянши сияла белая постель с отогнутым углом толстого одеяла… Ой, спать скорее… Едва он разделся и лег, свет погас. Он вспомнил, что Кощей говорил о системе слежения, и ему опять стало мерзко где-то за ребрами. И тут уже они свои устройства пристроили? Чтобы стать незаметным, он сжался в клубок. Неужели только для того, чтоб испуганной зверюшкой прятаться под одеялом, он вернулся домой? И его на самом деле тихонько убьют, если он не будет послушным и предсказуемым? Неужели угрозы Кощея насчет Венка – не пустое дело? Это всяким старичкам можно умирать, они пожили и что хотели, сделали. А он что сделал? И что должен сделать, раз для этого ему нужен Венок, которого боится даже Ярун? А что нужнее – Венок или Ярун?