Горм, сын Хёрдакнута

Воробьев Петр

– Ксамехеле рассказывал, что в Фимбулвинтер и после в Винланде было сильно холоднее, чем на нашей стороне моря.

– Ну, это похоже на правду. У них и сейчас больше ледников.

– Земли, с которой можно было прокормиться, получилось всего ничего, и за нее племена все время воевали. И племен, и кланов было больше, некоторые вымерзли насмерть, некоторых перебили до последнего, и это безобразие так и продолжалось без конца и без закона, пока не пришел Скенненрахави, Соединяющий Течение Двух Рек. Он и его ученик Айан'ватха, Поворачивающий Реки Вспять, помирили племена – к тому времени,

их осталось шесть. После этого, Скенненрахави сделал свое знаменитое предсказание. Из-за моря в Винланд должен приплыть белый змей. В Винланде белого змея встретит красный змей, как потерянного брата. Белый с красным змеем будут вместе биться против черного змея, и его победят. Шаманы говорят…

– Что белый змей – наш кнорр, что ли? – перебил Хельги. – Для этого шаманом быть не надо….

– Не так все просто. Аксуда говорил, предсказание можно толковать так, а можно и по-другому, что белый змей сначала обманет красного, и оттого черный змей их обоих победит.

– Вот черный змей меня как раз волнует. Уж очень на Йормунрека смахивает.

– По-моему, ты вслед за шаманами немного преувеличиваешь значение предсказаний и хочешь, чтобы они непременно все прямо сейчас сбылись. Может, Скенненрахави вообще имел в виду что-то совсем другое, что или уже было, или наоборот будет очень нескоро. Гораздо важнее закон, что Айан'ватха составил и записал…

– Записал? Они же рун не знают…

– Видел длинный бисерный пояс, который Аксуда показывал в последний день зимнего праздника? Это запись их закона. Все до последней бисерины что-то значат, и их больше шести тысяч. В каждом белом прямоугольнике запись земельных наделов, рек, и лесов одного из племен, посередине мировое дерево…

– Мировое дерево?

– Да, как Иггдрасиль. Кое-что как в наших сагах.

– Я думал, только белая собака…

– Выходит, не только. У них тоже на дереве сидит орел, а у того на клюве ястреб. Еще можно рассудить, что Скенненрахави – это их Кром, а Айан'ватха – Йокки, первый законоговоритель.

– Точно! А Инну в шашки играют, и в лису и гусей, даже правила те же! Еще у них есть одна замечательная игра, ватага на ватагу прытко ногами гоняют кожаный мяч по льду между двумя полыньями. В чью полынью загнали мяч, тому его вытаскивать из воды. Ты слушай, слушай!

– Я слушаю, – Аса честно, но тщетно попыталась разделить братнин восторг по поводу замечательной игры.

– Ушкуй говорит, в Альдейгье есть похожая забава, они ее «ногомяч» зовут. Надо будет наших научить… Все эти совпадения неспроста. Может, и раньше ходили корабли через море. Саппивок нам показывал одну древность по пути на север, говорил, давешняя лодка. На лодку непохоже, скорее на упавшую башню, сплетенную из серебряной паутины. Тут мы с Ушкуем, правда, не согласились. Он почему-то взял в голову, что это летало…

– Если и ходили корабли, то очень давно, потому как многие вещи хоть на первый взгляд и похожи, а в частностях сильно отличаются. У мирового дерева шести племен четыре корня, а не три, закон Айан'ватхи запрещает войны полностью, имущество передается через женскую сторону рода. Кое в чем, их закон может быть лучше нашего, например… Ты не слушаешь!

– Да нет, я слушаю, только

задумался – как это работает с бисером? Как понять, что бисерина значит?

– По цвету, очертанию, и месту.

– Но наскоро записать, например, как Ушкуй писалом на бересте, сколько рёст прошел по счислению, бисером ничего нельзя? Пояс нужен, нитка, разные бусины…

– Верно, поэтому во всех шести племенах ровно столько же поясов. Надо бы научить их рунам.

– Рун может не хватить, звуков больше, – тут же возразил Хельги. – Как рунами записать «Йа-О-Га?»

– Добавим, – уверенно отразила Аса. – Вот Виги через море привезем, или Ксамехеле в Танемарке с ним поговорит, и Виги придумает новые руны.

– Будем надеяться, что ему не придется для этого вешаться на мировом дереве с четырьмя корнями. Руны не шутка, в них сила! Старец пусть все-таки в Танемарке остается, он сам едва не ровесник Йокки, не забывай, а вот кузнеца и сапожника надо сюда переправить.

– Еще бы неплохо «сюда» назвать как-то. Остров и землю вы с Ушкуем назвали, давай, деревню я назову.

– Это еще почему? – возразил было Хельги.

– В племенном совете мне ее представлять, – у Асы был готов ответ. – И, сказать без прикрас, с названиями у вас не очень заладилось. Ну, Мохнатин-остров, это еще куда ни шло, а вот Винланд? Где ты тут видел виноград?

– Винланд не в честь винограда, а потому что здесь вино замечательно пьется! Две шкуры вмиг уговорили!

– Ну да, напились, обкурились, и там же на берегу у костра заснули. Точно как поросята в Ноннебакке, объевшись палых диких вишен, что поздним летом забродили…

Хельги улыбнулся, вспоминая пьяных поросят, одним теплым вечером устлавших своими тушками траву под одичавшими вишневыми деревьями. Брат и сестра некоторое время сидели на циновках в уютном молчании, окруженные сопящими и изредка повизгивающими щенками.

– Ноннебакке… лето… вишни… земляника… По правде, домой хочется… и маминых блинов с медом, – очень негромко поделился средний Хёрдакнутссон.

– А мне больше пирога из слоеного теста с яблоками, и пойти с батюшкой смотреть новых жеребят. Это не летом, поздней весной, – мечтательно и немного печально ответила откровенностью на откровенность Аса.

– Ну, весной мы навряд ли вернемся, а до конца лета стоит постараться. Надо еще ватагу пополнить, взамен тех, кто здесь останется. С нами точно идут Саппивок и Неррет, рассказать Адальфлейд, что видели, Госа-Дес просто так напросился, кстати, как его имя переводится?

– Конь.

– Просто конь, не пегий, не быстроногий? Странно. Еще кто?

– Ксамехеле, кто же. С родителями знакомиться.

– Слушай, может там тоже свадьбу сыграем? Чтоб все по обычаю было? – заныл Хельги.

– Как раз от того обычая я не в восторге. Особенно от части, где жених за невесту отцу выкуп платит, при шести свидетелях, как за овцекорову…

– Ну, в этом тоже толк есть – показать, что жених дельный, и сможет семью прокормить. Потом, Ксамехеле же и так в Ноннебакке подарки повезет – собачку, мехов немеряно, древностей кучу, что на старом городище ледник обнажил… Одна золотая чаша с альвскими письменами марок на восемьдесят серебра потянет…