Горм, сын Хёрдакнута
Шрифт:
– Ничего, – угрюмо отрезал Горм. – Арнгрим, Рунвид, затворяйте ворота!
На створки из тисовых брусьев с железными заклепками пришлось налечь не двум, а дюжине дружинников, но и тогда поток беженцев только сократился с четверых-пятерых в ряд до одного-двух. Ворота действительно начали закрываться, только когда дружинникам на подмогу пришли Кривой справа и Родульф слева.
– Хоть котеночка спасите! – скорее выдохнула, чем крикнула, прижатая толпой к одной из створок девочка, протянув внутрь ворот ручонку, державшую за шкирку маленькое, жалобно пищавшее существо. Кнур схватил девчонку повыше запястья и втащил
– Поди, последняя несъеденная кошка в нижнем городе.
Внутренние ворота наконец закрылись, и как нельзя вовремя – створки зажали пару копий и с тошнотворным – Горма вправду едва не вырвало – мокрым хрустом передавили руку с топором. Сверху, Арнгрим Белый и Снари опустили на крючья укрепленный сталью дубовый засов.
– Лучников на стену! – полным голосом отдавать приказы ярлу тоже было больно, но что поделаешь. – Соберите беженцев, кто покрепче, в цепочку, разбирать мостовую и подавать камни наверх!
Горм прикинул численный перевес нападавших – два к одному, если не больше. Впрочем, получись у скиллеборгской и остатков гафлудиборгской и йеллингской дружин достаточно долго удержать внутреннюю стену и не дать Йормунреку отрезать путь к гавани, этот перевес не давал нападавшим никакого очевидного и немедленного преимущества, хотя следовало вспомнить, что у братоубийцы из Свитьи всегда была в запасе пара-тройка каких-нибудь йотунских вывертов…
– А ну, посмотри на меня! – Щеня остановил уже собравшегося было лезть на стену Хёрдакнутссона.
Сам знахарь находился далеко не в лучшем виде – что-то оставило множество прорех в его свите, ее рукава, как и Щенины руки, были перемазаны кровью, шлем потерян, рыжие лохмы посыпаны не то пеплом, не то известкой.
– Зачем это?
– Зрачки вроде одинаковые. Не тошно?
– Конечно, тошно, лопоухая твоя морда! Только что пол-крепости потеряли! – ответил Горм по-венедски. – Ну что, жить буду?
– Будешь, и препохабно, – знахарь удовлетворился ответом. – Знаешь, как говорят – что тебя не убьет, до полусмерти точно замучает.
С такими словами, Щеня сунул Горму какой-то длинный предмет, завернутый в кожу, и уже пошел было призревать следующего болящего, но ярл потянул его за мокрый и липкий рукав:
– Что с конунгом и другими у ворот?
– У конунга разбита голова, череп треснут, и сломаны ребра. Аббе, Гримульф, Бьорн, Торир – всех навья сила взяла, – Щеня сплюнул через плечо. – Аббе и Бьорн прикрыли Бейнира, как почуяли черную волшбу.
– Конунг в себе?
Знахарь отрицательно покачал головой.
– А когда очнется?
Щеня задумался.
– Скажем так. Может, Кром его призвал к красно-золотому чертогу, как водителя дружин, может, Яросвет к белому, как мудреца-родомысла и хранителя вежества, но если сами боги Бейнира не пошлют обратно, там в горней яви он и останется. Так что тебе осадой верховодить.
– Мало было печали, – пробормотал Горм и полез на стену по деревянной лестнице, в то время как Хан сел, высунув язык, у ее подножия.
Как и следовало ожидать, нижний город уже горел в нескольких местах, время от времени, из домов и с улиц раздавались ни о чем хорошем не извещавшие крики, но изрядная часть внешней стены по-прежнему держалась против Йормунрека, включая одну из южных башен с камнеметом. Ярл развернул кожу Щениного свертка
В конце Ряда Медоваров, примыкавшем к воротам, валялась пара десятков трупов беженцев – эти отбегались, остальные, как и положено еще живым беженцам, разбежались. Один Йормунреков дружинник стоял, прислонившись к створкам, несмотря на недостачу примерно трети черепа, снесенной булыжником со стены. Ярлу вспомнились собственные и Кнуровы подозрения о беспокойных покойниках на службе у Йормунрека, потом Горм увидел руку, зажатую в воротах, и слегка успокоился: «Вот уж чей день вышел хуже, чем мой. Пока.» Серый жеребец и красный плащ виднелись на довольно почтительном расстоянии, на перекрестке с Восточной улицей, называвшейся так не по причине ее направления, а из-за нескольких лавок, где обычно продавались товары с востока.
Старший Хёрдакнутссон повернул кольцо зрительной трубы. Внутри прибора что-то жалобно скрипнуло, и перед взором ярла предстало (естественно, вверх ногами и с трещиной поперек) частично скрытое полузабралом шлема и тенью, но подозрительно полузнакомое, лицо всадника в стальных доспехах. Он что-то объяснял своим спутникам – дюжине отлично снаряженных пеших воинов и четырем дроттарам.
– А вот и рыжим помянутая черная волшба, – указал в сторону дроттаров Кнур.
– Лучники, этих пугал с посохами валить в первую очередь, особенно если что потащат к воротам, – Горм надеялся, что его приказ услышали все на стене.
– А мне рассказывали, кто черного дроттара убьет, на него Один насылает проклятие, он начинает плевать кровью, покрывается струпьями, из глаз течет гной, через пол-луны умирает, а потом встает живым мертвецом, – поделился стоявший недалеко от ярла незнакомый молоденький воин с длинным, почти в его рост, тисовым луком, и в доспехе из турьей кожи с нашитыми железными пластинами.
– При Гафлудиборге, мы этих мамонтовым удом пришибленных лысых ворон ко дну пустили немеряно, и вроде ничего ни у кого ниоткуда не потекло, – ярл говорил достаточно громко, чтоб слышал не только лучник, но и все его соседи. – Один тупо загрызен волком, так что течет у тебя откуда – к знахарю сходи.
– Одного дроттара наш шкипер не просто убил, а в куски изрубил, – добавил Кнур. – И уж точно больше луны назад, так что прибери повод, молодец, и не гони.
Воин замолчал, но украдкой сделал знак от сглаза и подозрительно посмотрел на Горма.
– Кром, только этой мужескотодетородноудовой задосвиноблевотины нам здесь не хватало, – посетовал Родульф.
На перекрестке, как раз за пределами досягаемости луков, дружинники Йормунрека ставили на треногу двойной короб с пустым местом посередине.