Горм, сын Хёрдакнута
Шрифт:
Ярл потряс головой. Поле его зрения почему-то следовало за движением глаз с некоторой задержкой, и все видимое отчаянно двоилось. Сосредоточившись на не очень быстро двигавшемся блестящем предмете, находившимся в близости нескольких шагов, Горм совместил двоившееся. Предмет оказался ножницами в руках светловолосой девы, одной из трех, сидевших под деревом на зеленом лугу и возившихся с пряжей. В другой руке девы было несколько нитей. Она взглянула на Горма, состроила ему рожицу, отложила пару-тройку нитей в сторону, собрала остальные в пучок, и щелкнула ножницами. Все снова стало отчаянно двоиться, зелень посерела.
Ярл опять потряс головой, на этот раз поосторожнее. Его кругозор по-прежнему
В странной тишине, кирпичи оружейни начали осыпаться, и с ними Горм и Хан. Горм услышал, что где-то вдали жалобно скулит собачка. С изрядным усилием, ему удалось понять, что звук издавал его собственный пес. Спустя еще миг, ярл обнаружил, что у него темнеет в глазах, потом сообразил, что живым существам, к которым с некоторой натяжкой его еще можно было отнести, полагается время от времени дышать, и сделал вдох. Дышать почему-то вышло весьма больно, воздух пах пылью, кровью, паленой шерстью, и еще чем-то резким, но тьма слегка отступила. Не переставая скулить, Хан подобрал под себя лапы и попытался встать. На местах, не покрытых хауберком, на нем осталось сильно меньше шерсти, чем было положено. Горм выбрался из кучи кирпичей и, сам шатаясь, как вдрызг пьяный, помог псу подняться на ноги – у того вроде бы ничего не было сломано.
– Изме-е-ена! – может быть, не совсем точно, но кратко и предположительно во всю разбойничью мощь своих легких (для оглушенного Горма, ненамного громче комариного писка), подытожил Родульф с угловой башни, соседствовавшей с воротной. – Камнеметы, бей!
Мало-помалу, слух продолжал возвращаться к ярлу. Гора костей и мяса у внутренней стены местами шевелилась и стонала.
– Как они это сделали? – прозвучал вопрос из скопления клочьев сена, обломков щитов, и обрывков веревок неподалеку от Горма.
Из-под щитов и сена выбрался Кнур. Его шлем куда-то запропастился, по правой стороне покрытого толстым слоем пыли лица текла кровь. Кузнец принялся ощупывать себя, чего-то хватился (хотя все его конечности вроде были на месте, выгодно отличая Кнура от многих других участников встречи посла), и полез обратно под сено и веревки.
– Что из того, что они сделали, как? – спросил Горм.
Звуки продолжали доноситься до него как будто издалека, но расстояние успело уменьшиться с пятидесяти саженей до пяти. Вытащив из мусора молоток и заправив его за пояс, кузнец сказал, странно меняя громкость своего голоса, словно не уверенный, что его слышно:
– Направили большую часть силы взрыва кверху…
– Кром! – даже в предварительно сплющенном йотунским воздушным тараном и затем шмякнутом о местами прикрытую соломой кирпичную кладку состоянии, голова ярла, увы, еще кое-что соображала. – Раненых за внутреннюю стену! Дружина, к проходу! К проходу!
Горм выхватил из ножен меч, подобрал чей-то валявшийся неподалеку щит (вернее, три четверти щита), и побежал к воротной башне. В перекрытие второго яруса, и точно, словно кто-то ударил исполинской кольчужной рукавицей снизу. В четырех кучах черной
Уже оставив позади подножие скиллеборгской горы, к подъемному мосту под развевавшимися знаменами скакала конница. Среди всадников выделялся один закованный в сталь с головы до пят, в красном плаще, на огромном – почти размером с Альсвартура – сером жеребце. Из-за неоднородного качества коней, верховые растянулись на добрую сотню саженей. Почти по пятам последних конных бежали пешие воины. Их строй сохранял порядок гораздо лучше. Камень, пущенный камнеметом с одной из угловых башен, скосил четверых или пятерых, остальные тут же сомкнулись и продолжили бег.
– Ссаживаем первых верховых и отступаем на площадь! – прокричал Горм. – Там лучники со стен помогут!
К нему подтянулось еще несколько дружинников, включая Торфи, босого, с длинными прорехами в плетении кольчуги, и утыканного щепками. Еще менее приемлемой странностью его вида был огромный грубо кованный гвоздь с болтавшимся на нем куском дерева, торчавший из левой глазницы. Несмотря на все эти раны, на Торфи не было ни капельки крови. Поудобнее перехватив длинное копье, Торфи направил его в сторону моста и приподнял щит, так что тот прикрывал его грудь и шею, с краем чуть выше подбородка. Некоторое время он смотрел на приближавшихся всадников, потом приоткрыл рот, зубами оторвал от верха щита небольшой кусок дерева вместе с двумя слоями турьей шкуры, и принялся медленно его пережевывать. Под закопченной кожей его щек ходили желваки, белок правого глаза краснел, наливаясь кровью.
Первые конники проскакали по мосту. Горм вынул из-за голенища сакс и метнул его в одну из теней, замаячивших в проеме, без ощутимых последствий. Бросок Сигура удался существенно лучше, и правый всадник откинулся назад в седле с топором, лезвием ровно разделившим его нос и лоб на две половинки. Двум другим верховым, впрочем, тоже мало не показалось – Торфи ударил коня того, что был слева, в бок копьем с такой силой, что наконечник прошел конское туловище насквозь, вонзился в бедро среднему всаднику и, наконец, в бок его лошади. Наколотые таким образом на копье, кони закричали от боли и страха и кучей рухнули в проходе. Горм ткнул левого воина, потерявшего при падении шлем, в висок. Ярла несколько озадачивало, что все движение вокруг происходило слегка невпопад, словно взрыв частично вытряхнул его из яви или повернул к ней под нелепым углом. Например, выпад меча целил в шею, а попал в висок.
– Дайте берсерку новое копье или палицу! Быстрее, а то он с голыми руками на них полезет! – догадался Суни.
– Торфи, держи! – раздалось со стороны внутренней стены.
Едва увернувшись от метавшегося по двору коня, за которым волочился, одной ногой застряв в стремени и раскидывая на ходу мозгами, ездок с располовиненной топором головой, к воротной башне бежал Щеня с длинной секирой Бейнира. Берсерк не сразу сообразил, что знахарь дает ему оружие, а не нападает на него. Развернувшись и сжав кулаки, он устремился навстречу пыльному и перемазанному кровью рыжему. Тот благоразумно положил секиру на камни и отступил на пару шагов. Звериный огонь в глазу Торфи на миг приугас при виде топора конунга. Он подобрал секиру и вернулся к проходу.