Город Анатоль
Шрифт:
— Ты? Да, ты говоришь только о себе. Ты эгоистка, — ответила баронесса, сделав презрительную мину. — Но я уже старею, а рядом лежит твой отец, безнадежно больной. Кто будет платить сиделке за уход?
«Я старею»? Еще несколько недель назад никто не счел бы возможным услышать из уст баронессы такие слова. Она вытерла уголком крошечного носового платка остренький носик и в слезах вышла из комнаты.
Соня была встревожена и чувствовала себя насчастной. Она хотела броситься за матерью, но Жак удержал ее. Может быть, баронесса действительно понесла большие убытки? Но Жак считает, что это
— Прежде всего нужно внушить баронессе, чтобы она не теряла бодрости духа! — сказал он. — Ее нельзя оставлять в таком отчаянии. Горе ее убивает.
Соня кивнула. Он прав.
— Мама совершенно разбита, она почти не спит и всю ночь плачет. Если б вам удалось подбодрить ее!
Глаза Сони, полные благодарности, смотрели на него.
— Послушайте, Соня! — Жак поцеловал мягкую, полную ручку Сони (даже на руке у нее были маленькие ямочки, как и на щеках).
У него есть прекрасный план, и он счастлив, что может сообщить ей о нем. Он говорит с ней откровенно, как друг, но она никому ничего не должна рассказывать. Дело идет о покупке земли у Гершуна.
— Вы знаете, конечно, извозчика Гершуна?
И пока Жак говорит, он всё время гладит руку Сони. Суть дела вот в чем: «Анатолийская нефть» уже несколько месяцев уговаривает Гершуна продать свой участок. Жак дал Гершуну тысячу крон, и Гершун обещал, что если он будет продавать свою землю, то продаст ее только Жаку. Этот простак не догадывается, какую ценность может приобрести при известных обстоятельствах его участок!
Соня нахмурилась.
— Значит, вы хотите его обмануть? — спросила она и попыталась высвободить свою руку.
— Но вы слышали, что я сказал: при известных обстоятельствах! Ведь это обычная спекуляция, только и всего. Мы и сами можем прогадать. Этому Гершуну повезло: его усадьба лежит на границе наших нефтепромыслов, и он получает за нее теперь в десять раз больше, чем стоило всё его хозяйство какой-нибудь год назад. Я знаю, что вы ненавидите подобные дела и презираете деньги. Но ваша мать, Соня, быть может, нуждается в деньгах. Быть может, они ей сейчас чрезвычайно нужны. Теперь дело идет только о том, чтобы помочь вашей матери в затруднительном положении, не правда ли? И кроме того, где это написано, что только Альвенслебены имеют право наживать деньги спекуляцией?
Соня кивнула. Она поняла всё. Жак заботится о ее матери. Она нежно погладила его руку. Она поблагодарила его.
— Хорошо, — сказала она. — Это даст другое направление маминым мыслям. Я ее позову, и вы расскажете ей об этом деле, хотя многое в нем мне и не нравится.
Жак насторожился. Компромисс? Соня идет на компромиссы? Вот как она любит мать!
Баронесса недоверчиво и нервно поджала губы, когда Жак изложил ей свой проект. Он хочет начать это дело с ней в доле, пополам. Ее участие ему совершенно необходимо, так как на свое имя он покупать не может.
— Да, но чем же я буду платить? — прервала его баронесса. — И что могут стоить десять моргенов земли Гершуна?
В ее глазах уже зажглись искорки.
Жак улыбнулся снисходительной и несколько тщеславной улыбкой, которая так не нравилась Соне. Он говорит совершенно откровенно, как друг их дома. Он уверен, что они никому не расскажут об этих планах. О них знают только Мирбах, Винтер и он. Компания произвела пробное бурение как раз рядом с полями Гершуна, но к регулярной добыче не приступала, якобы ввиду ее нерентабельности. Жак знает результаты этого эксперимента. Больше он ничего не скажет. Он посоветовал Мирбаху ни под каким видом не давать Гершуну больше двадцати тысяч крон, для того чтобы тот не догадался, какую ценность представляет его участок. А Гершуну он дал совет запрашивать не менее шестидесяти тысяч крон. Но, по правде говоря, сам он готов в любое время выложить Гершуну на стол сто тысяч, а если понадобится, даже и больше! Жак понизил голос.
Баронесса взглянула на Жака, и губы ее задрожали.
— Сто тысяч и даже больше? — тихо спросила она. — Вы так уверены в этом деле, Жак? А прибыль? Какую можно ожидать прибыль?
Она взяла флакончик и потерла себе виски сильно пахнувшей эссенцией. Веки ее беспокойно подрагивали.
— Риск очень небольшой, собственно — никакого, — продолжал Жак, еще более понижая голос. — Эта территория так или иначе понадобится «Анатолийской нефти», и компания согласится заплатить любую цену. А что касается прибыли, дорогая баронесса, то при известных обстоятельствах это целое состояние!
Баронесса вскрикнула. Ее щеки, которые только что были бледны и походили на слегка измятую бумагу, теперь вдруг пошли ярко-красными пятнами, и темные быстрые глаза жадно заблестели. О да! Быть может, она покроет свои потери, быть может, даже...
Вот дело, которое Жак предлагает ей вести с ним пополам. Да, конечно, сделка весьма и весьма заманчивая, но как она будет платить? Чем? Жак и тут знал, как помочь беде. Он внесет за баронессу ее долю, а она заплатит ему, когда ей будет удобно.
— Жак, Жак, дорогой мой! — закричала баронесса и расцеловала Жака в обе щеки. — Я покупаю, дорогой мой!
Она точно переродилась. От радости хлопала в ладоши. Она уже строила планы: Париж, Биарриц, Ницца. Она уже слышала, как в ее маленьких ручках хрустят ассигнации. Все огорчения были забыты. Она вышла из комнаты, а когда вернулась, ее губы и щеки были ярко накрашены.
Да, прекрасный человек, настоящий друг этот Жак. Если б она держалась за него раньше, всё было бы по-иному. Но и теперь еще не поздно. А Марморош? Он будет еще стоять перед ней на коленях, дай только срок!
— Завтра же ты серьезно поговори с Гершуном, слышишь, Жак! Ты только покажи ему деньги, крестьяне падки на них!
Она то и дело говорила Жаку «ты».
Соня обняла Жака, когда благодарила его. Он видел по ее глазам, что у нее было искушение поцеловать его, но в последний момент она почему-то не сделала этого. Зато она будто не заметила, что он прижал ее к себе.
XVI
Жак приносил дамам Ипсиланти маленькие подарки — варенье, засахаренные фрукты, шоколад. Соне он дарил книги и журналы, которые выписывал из-за границы через Михеля. Ах, как чудесно! Сияние ее глаз говорило о том, как она ему благодарна. Жак приходил теперь почти каждые два-три дня.