Город ангелов
Шрифт:
Протягивая стаканчик с холодной водой, я сажусь на край стола. Туда я подлил обезболивающего, которым частенько залечивал душевные раны, – добавил спиртное. Только его запаха она не чувствует, а продолжает тяжело дышать и взглядом ненавидеть тощую папочку, которую даже не раскрыл. Я видел подобное и знаю, что следом последуют слёзы, раскаяние или жалость, ступор, молчание и пустота… Но держит в себе мерзкую мокроту.
А может, слёзы ненавидит так же, как и я?
Чтобы хоть как-то девку расшевелить, я решаю не жадничать. Достав рукой до бокового шкафчика, пальцами
– Эй! – стараюсь быть снисходительней.
Но оказалось без толку. Ладно, так уж и быть – заполнив стаканчик доверху, она подхватывает его, словно этого и добивалась, и выпивает содержимое несколькими глотками, под конец закашлявшись. Неопытная… Это хорошо, как и то, что вены её – чистые.
– Карин, – опять я начинаю давить, решив, что алкоголь подействовал. И, действительно, – её отпустило. Похоже, боль отхлынула, вместе со слезой, которую лихо стирает по щеке рукой. А новая сигарета окунает в мутный океан, волны которого сковывают веки, но облегчают дыхание.
Она – расслаблена, доверившись спинке стула. По новой, вытерев слезу, глубоко затягивается и пытается растворить в себе сигаретный дым.
– Мне нужна твоя помощь, – я снова тихо говорю.
Прислонив затылок к гладкой стене, еле заметно кивает. Приложив сигарету к губам, смотрит в яркое окно, которое раскрыл для неё. Вернувшись на прежнее место, я подбираю дюжину папочек, с досье на подозреваемых. Мне нужны их фото, в разных ракурсах, с разными причёсками и повседневными масками; запечатлённые образы, в которые преступники перевоплощались. Девушка не глупая и прекрасно понимает, что отыщет взглядом в моих руках, и потому брезгливо посматривает на них, с лёгким отвращением. Это нормально.
– Я буду показывать… Просто дай мне знать, кого из них ты видела.
Она слабо кивает, а сигарета тлеет, застряв между пальцами, погружая голову в туман.
Я показываю ей первое фото, снятое в анфас. Через тело, словно электроток прошёл: увидев страшно суровую рожу, во внезапном испуге вздрагивает, но быстро приходит в себя, качая в ответ головой. Первый персонаж не впечатлил, и краткий устный пересказ преступной жизни её не удивил. Может, хорошо, что этот душегуб-расист не попадался на пути, – 38 жизней он унёс. И, если бы не банда, завершил бы свою жизнь на стуле. Чего не скажешь о втором. Полжизни просидел в тюрьме и заносил хвосты неонацистам. То ли «чёрных жаб» не до душил… или надоело быть нацистом. Может неразделённая любовь его сердце разорвала на куски, одно из которых стало ярым гомофобом. В однополой любви он увидел угрозу. Но свидетель наш молчит, – качает головой и хмурит брови.
Я принимаю за ответ и продолжаю далее. Настал черёд второй раскрыться предо мной, и выплюнуть на стол с десяток новых фото. А там – ещё одна. Ещё и ещё… И ни одна из тех, что лихо раскрывают суть сюжета, где жизни каждого имеют острые грани… о которые, прочитав биографию, можно поранить свою душу, её взгляд не изменили.
– Уверена? – я просто перепроверяю.
Но, вместо ответа, посмотрев на меня она снова закурила. Лицо девчачье побелело, воспалённые веки потяжелели и оттого – бросает в дрожь. Похоже, устала…
Хорошо, – я берусь за другие и проделываю процедуру заново. Я не спешу: у меня есть терпение, чётко выдрессированное за десятки лет службы, и лёгкое понимание того, как это всё работает. А получается так, что мозг девчонки сейчас перегружен, и в состоянии стресса не способен отличить обычный палец от карандаша. И потому, я раскладываю новую партию «фоточек», не спеша, как колоду карт на стол. Пусть подумает… Пусть представит, что мы в казино. Я – крупье; она – игрок. И от того, в какую карту пальцем ткнёт, зависит будущий выигрыш.
Закончив, я смотрю на неё. На лице опять ноль реакции, лишь некое смятение и рыхлая сосредоточенность. Значит, ничего… Придётся эту собирать, и новую колоду доставать.
– Назад, – вдруг, тихо говорит. И просит не убирать, а дать ей возможность познакомиться поближе с жизнью лишь одного. Ей, вроде как, всё равно и сидит она боком, тем самым показывая отвращение, но не может запереть в себе страх, явно чередующийся с озабоченностью. Ей трудно дышать, но она это делает, – долго и вдумчиво смотрит, оценивая фото одного, бесшумно шевеля губами. Но, вдруг, веки смыкаются, бесцветные органы чувств растягиваются, и сквозь мечевидные ранки проступает на свет красненькая плоть.
Прочитав губами бесшумную «молитву», новым взглядом смотрит на меня.
– Эта «птичка» за мной гналась, – говорит, ткнув дрожащим пальцем в татуировку.
– Ты уверена? – не верится мне.
– Как такое можно забыть?
И правда, как? Но очень странно, что указала не на того, кто был предоставлен для опознания. То фото… – оно было сделано на улице, и в поле зрения камеры мог случайно попасть проходящий мимо человек. Или же, он был сопровождающим, телохранителем, а, может и вовсе посторонним, наблюдающий за всем со стороны.
Я бегло пересматриваю снимки заново – нигде, кроме одной, не встречается тот человек, на шее которого явно выделяется силуэт «птички», похожая на колибри. Но, он без лица – стоит, отвернувшись в сторону витрины.
– Офицер, – подаёт свидетель свой усталый голосок. – Я могу уже «валить»?
– Что? – не понимаю я. Я ей – об опасности, а она хочет «свалить»?
– Меня ждёт Элис, – объясняет мне. Это её девушка. Лесбиянка…
Я киваю головой, а сам не попаду в прежнюю колею. Пара минут, сейчас отойду.
– Вообще-то, ты странный, офицер… У тебя есть ещё? – спрашивает она, вероятно, про алкоголь. У меня – есть, но, стоит ли давать?
– Что? – машинально повторяю.
Она непонятливо качает головой, шелестя в кармане рукой. В пачке уже пусто.
– Почему «странный»?
– Есть ещё?
– Ты скурила всё, что было…
– Что, даже не найдётся косяка? – спрашивает она. Магическое действие никотина, в паре с алкоголем, выгорело, и её начинает бросать в дрожь.
– Карин! – обзываюсь я. Ибо её взгляд стал исчезать. – Эй, ты говорила…