Город Атлантов
Шрифт:
Фрэнк ощутил внутри растерзанного тела холодный металл, пронзил чудовищный разряд тока. Он услышал свой звериный вопль и проснулся.
Он присел на кровати, тяжело дыша, пытаясь стереть дрожащей рукой испарину. Раздался стук в дверь. В спальню вошёл Роджер.
— Извините, дорогой мой, что вторгаюсь. Я проходил мимо и услышал, как вы кричали, звали на помощь. Вы плохо чувствуете себя?
— Боже, Роджер, если бы вы знали, от какого кошмара вы меня спасли.
Фрэнк прижал ладони к лицу, словно пытаясь заслониться от пережитого ужаса.
Роджер повернулся к окну, заложив руки за спину. Помолчал.
— Вам
— Роджер, я не хочу никуда выходить. Без вас. Боюсь встретить кого-нибудь. Вдруг меня узнают. И я вернусь в этот ад.
Он уже пришёл в себя, хотя голос звучал слабо. Откинулся на подушку, бездумно уставился в стену напротив, где висела картина в стиле абстракционизма.
— Безусловно, узнают. Узнают в вас Эдварда. Вы должны привыкнуть к этому. Я не могу все время ходить с вами, как с маленьким ребёнком. Это уже начинает выглядеть неприлично. В двух кварталах от завода есть казино-бар «Золотое руно». Эдвард любил там бывать. Просаживал много денег.
— Вы хотите, чтобы я тоже…
— Я надеюсь на ваше благоразумие. Но вы должны больше перенять привычек Эдварда. Проиграйте много денег, напейтесь, черт возьми, наконец, — он усмехнулся, заметив, с каким презрением скривился Фрэнк. — В гостиной играет живой оркестр, как вы любите, — пояснил Роджер. — Но не забудьте документы. Ваше лицо, лицо Эдварда, известно многим, но для полиции это не важно. И не забывайте — вам нельзя попадать в полицию. Это чревато и для меня.
Фрэнк видел такие клубы раньше только в кино, или на старых фотографиях. Здесь сохранялась атмосфера тридцатых-сороковых годов прошлого века — эпохи больших джазовых оркестров — биг-бэндов. Разумеется, он понимал, что не услышит ни Каунта Бейси, ни Гарри Джеймса, ни «сентиментального джентльмена джаза» Томми Дорси. Но оркестр, играющий в гостиной, умело создавая восхитительное кружево звуков, сотканное из отточенных мелодических фраз, покорял виртуозной импровизацией, и казалось, ничем не уступал в мастерстве классикам.
Здесь было почти по-домашнему уютно. И в то же время стильно. Небольшое помещение, круглые столики с белыми скатертями, стулья с изогнутыми в виде арфы спинками. Пол выложен наборным паркетом со строгим геометрическим рисунком, входы в зал в виде арок. Сцену огибала деревянная балюстрада. В потолок упиралось несколько колонн с лепным декором, но они скорее служили для украшения, чем подпирали свод.
Казино пользовалось успехом у великосветской публики. По залу прохаживались многие персонажи светских хроник. «Однорукие» бандиты, жадно пожиравшие огромное количество фишек, редко делились выигрышем, но это мало волновало тех, кто играл. Фрэнк уже привык к странностям этого города — роскоши, стилю пятидесятых годов и молодости горожан. За все время пребывания в городе, Фрэнк не встретил ни одной немолодой женщины. Свежие без единой морщинки лица с ровным румянцем. Белоснежные, идеально ровные зубы. Высокая, литая грудь. Безупречная фигура с осиной талией.
Зачастую мужчины не отставали от женщин. Атлетическая фигура, пропорциональные черты лица, которые могли бы послужить эталоном «золотого сечения». Проблема заключалась в том, что идеал, которому придерживалось большинство людей,
За редким исключением.
Оркестр перестал играть, вокалист ушёл со сцены. Фрэнк решил бросить пару монет «однорукому» бандиту, дёрнул ручку, быстро закрутились фигурки в окошке. Проигрыш. Он бросил ещё пару монет.
И краем глаза заметил очень знакомый силуэт. Нового персонажа. Супруга Хозяина и двое амбалов с квадратными плечами и подбородками, охраняющие её, словно церберы. Фрэнк стал медленно передвигаться по залу, переходя от одного автомата к другому, делая небольшие ставки в рулетку, пока не оказался почти рядом. Изящным движением она вытащила длинную сигарету из золотого портсигара, Фрэнк молниеносно оказался рядом, протянув зажигалку, успев оказать услугу даме раньше «горилл».
— Эдвард? Ты давно здесь не появлялся, — голос Камиллы звучал равнодушно.
Он присел за столик, не дожидаясь приглашения. Она бросила мимолётный взгляд, содержащий ясный приказ, на своих спутников. Они тут же поднялись и отошли к стене.
— Я сейчас очень занят на заводе дяди, — ответил Фрэнк, что являлось чистой правдой. — Мы запускаем новую линию.
— Ты, наконец, взялся за ум. Я рада, — холодно проронила она. — Как поживает твой лучший друг Даниэль Хьюберт?
— Не знаю, я давно его не видел. Мне было некогда, — бросил Фрэнк сухо, не понимая, почему она интересуется, да ещё таким тоном, в котором ощущалось столько ядовитой насмешки.
— Правда? Ты перестал посещать вечера мистера Каваллини?
— Камилла, я же объяснил — мне сейчас некогда. Я помогаю дяде.
— Интересно. И ты завёл новых друзей?
— Нет. Пока было не до этого. Камилла, я начал жизнь с нового листа, — попытался смягчить разговор Фрэнк. Ледяной, неприкрыто враждебный тон собеседницы злил его. — И хотел бы, чтобы мы помирились. Чтобы ты извинила меня. За все, что я сделал. Пойми, я изменился. Мы могли бы начать все с начала.
— Сначала? Эдвард, возможно, ты запамятовал. Я уже замужем.
— Господи, какое это имеет значение! Что он может тебе дать? Как мужчина, он же почти старик.
— А ты можешь? — она с откровенной усмешкой оглядела его.
Он подсел поближе, прижал к себе, дотронулся губами до шеи. Реакция Камиллы ошеломила. Она отшатнулась, словно от ядовитой змеи, вонзив ему в пах острые ногти с такой силой, что Фрэнк согнулся от боли, перехватившей дыхание. Из глаз брызнули слезы.
— Слушай меня внимательно, мерзавец! — прошипела она. — Если ты ещё раз посмеешь ко мне приблизиться, я оторву твой грязный член и засуну в твою вонючую задницу, чтобы ты сам себя поимел! Пошёл вон!
Рядом мгновенно возникли её телохранители, недобро переглядываясь и разминая кулаки.
Фрэнк, с трудом сдержав стон, бросил незаметный взгляд на публику, которая явно не заметила этой драмы, и перебрался на подкашивающихся ногах к своему столику. Такого унижения не доставляла ему ни одна женщина. «Ох, Роджер. Кажется, он мне чего-то сильно не договаривает. Очень сильно».
Он решил, что сегодня он перевыполнит просьбу Роджера, проиграться в пух и прах, и напиться. Сделал жест рукой официанту, чтобы тот принёс ещё бутылку.