Город богов
Шрифт:
— Но почему? — каждое новое слово, произнесенное господином Намтаром, казалось Буру страннее и непонятнее предыдущего. Сам он не видел в пустоте ничего такого уж страшного, дорога в густом тумане — только и всего. — Почему я не могу…?
— Бездну нельзя охватить взглядом, представить себе или предсказать. Ее нет. Здесь, перед чертой, о ней известно лишь очень немногое. Мы можем только предполагать, но никогда ничего не узнаем наверняка… Потому что Ничто не терпит нарушающего ее покой. И исторгает из себя.
— Господин, я не понимаю…
— Не важно, забудь. Прими как свершившееся и смирись с неизбежным… —
Бур был не в силах отвести взгляда от бога судьбы. Сейчас, когда он, наконец, признался самому себе, как сильно жаждал этого знания, каждое мгновение промедления стало казаться вечными муками… И, все же…
— А это возможно? Это не изменит грядущего?
— Твоего? — рассмеявшись, Намтар качнул головой. — Нет, конечно. Ведь ты не захочешь его изменять… Ты станешь новым жрецом Керхи, лучшим среди тех, кто был и будет. Твое имя сохранится в легенде навечно, даруя бессмертие не только телу и душе, но и памяти…
— Спасибо, господин…
— Не перебивай меня, смертный! — в голосе бога был укор, но он, звуча тихо, практически неслышно, тонул в море веселья, когда Намтара весьма забавляло все происходившее, особенно вид собеседника, его смущенное лицо, растерянные глаза. — Я не сказал еще самого главного. Ты будешь счастлив и любим, окружен верными друзьями и старательными учениками, проживешь долгую жизнь, и… — он хмыкнул. — У вас с Ликой… — услышав это имя, юноша сразу покраснел, чувствуя, что бессмертный заглянул тот тайный уголок души, где Бур хранил свои самые сокровенные секреты. Между тем бог судьбы продолжал: — …родится дочь, затем, через несколько лет — сын, который будет наделен даром и со временем станет новым правителем Керхи, достойным светлого титула Хранитель… — он смотрел на собеседника, на лице которого отражались все чувства сердца и души, заставляя щеки то бледнеть, то вспыхивать смущенным румянцем. Насладившись этим зрелищем, с наигранной обидой он спросил: — Что же ты не благодаришь меня за судьбу? Воистину, она — бесценный дар. Я сам удивляюсь своей щедрости.
— Спасибо, господин, — Бур опустился на колени, склонил голову на грудь, старательно пряча глаза.
— Ты не рад? — на лицо бога набежала тень. — Поразительно! Как такое возможно! Что же, объясни мне непонятливому, тебя не устраивает? Что тебе суждено стать известным человеком, но при этом — только служить великим, не быть одним из них? Но разве не служение — твой единственный путь?
— Прости, господин, я… Я был бы счастлив такой судьбе. Воистину, она замечательна. Вряд ли даже в самых радужных мечтах я мог себе представить нечто подобное…
— Так что же, в чем дело? Почему ты не радуешься?
— Не смейся надо мной так, господин… — его губы скривились в болезненной гримасе. — Не испытывай меня столь жестоко. Ты ведь знаешь: ничему этому не бывать, когда через месяц мой родной город умрет… И мы вместе с ней.
Громкий раскатистый смех потряс залу.
— Ну ты даешь! — сквозь него заговорил Намтар. — Ты хотя бы понимаешь, что делаешь? Учишь бога судьбы читать тропы! — наконец, он немного успокоился. — Давно я так не смеялся. Спасибо, позабавил старика, — Он выглядел крепким мужчиной, чьи волосы еще не успела тронуть седина, но Бур понимал, что это мог быть только образ… Да и стоило ли удивляться меньшей из странностей? — Вот что я тебе скажу, смертный, возможно, когда-то судьба этой твоей Керхи и была столь черна. Но не сейчас. Я уже сказал: все изменилось в тот миг, когда вы переступили через грань испытания.
— Значит… — на миг Бур замешкался. У него перехватило дыхание, когда он подумал об этом. — Значит город будет спасен?
— Именно это я и пытаюсь тебе втолковать! — он вновь усмехнулся, вспоминая весь разговор. — Забавно… Никогда не думал, что смертные способны превратить миг величайшего откровения в развлечение!
— Прости меня, господин, я виноват… — Бур вновь опустил голову на грудь, но на этот раз не чтобы скрыть грусть и боль, выплеснувшиеся в излучены глаз, а слезы радости, растопившие льдинки скорби. Его не заботило, как бог судьбы накажет его за непростительную дерзость. Это не имело значение, когда горожанин был готов заплатить вечностью своей души лишь за то, чтобы предсказанное миг назад исполнилось.
— Ладно, смертный, оставим все это. Я не собираюсь наказывать тебя за то веселье, что ты подарил мне. Я даже вознаградил бы тебя, если бы придумал награду, большую той, что уже дал. А теперь, — образ бога затрепетал, заструился, изменяясь, и вот уже с камня на черную твердь пола соскользнул огромный зеленоглазый змей. — Мне пора, — зашептал он. — Не ты один в этот миг ищеш-шь с-свою с-судьбу. С-ступай за мной. Я проведу тебя к твоему с-спутнику.
— В пустоту? — юноша встрепенулся.
— Нет… Идем! — и змей быстро поскользил по гладкому полу в сторону водяных стен.
На этот раз вода привела в маленькую, погруженную в полумглу пещеру. Бур с облегчением вздохнул. Ему уже начало казаться, что он никогда не выберется из этой казавшейся бесконечной череды похожих друг на друга как две капли воды залов.
В центре пещеры был разожжен костер. Яркие языки пламени, менявшие цвет от желтого до ярко алого, переплетались в причудливом танце, отбрасывая во все стороны длинные черные тени, повторявшие все движения своих прородителей.
Возле костра, спиной к Буру, сидел человек в одежде караванщика.
Юноша не смог сдержать вздоха. Конечно, он был рад, что хотя бы кто-то из его спутников в безопасности, и, все же, он мечтал, надеялся увидеть Ларса.
Бур огляделся, открыл рот, собираясь спросить у бога судьбы, почему Он привел его сюда и каких дальнейших поступков ждет от смертного, но змей исчез, словно его и не было вовсе.
Вздохнув, горожанин подошел к костру, сел рядом с караванщиком.
— Как ты?
— Нормально, — спокойно ответил тот, не удивляясь внезапному появлению в лишенной входов и выходов пещере еще кого-то. Его взгляд был прикован к огню.
Бур тоже повернулся к костру. То, что он увидел среди мерцания пламени заставило его восторженно прошептать:
— Ух ты!
Огонь… Он был и не огнем вовсе… Вернее, не только огнем. Казалось, что он — полупрозрачное полотно, висевшее поверх стекла магического зеркала, в котором отражался весь мир: зеленые оазисы городов, бесконечные просторы снежной пустыни, люди и звери…
— Что это? — спустя некоторое время спросил Бур.
— Зеркало мира, — молодой караванщик, наконец, повернулся к своему собеседнику. В его глазах была грусть.