Город богов
Шрифт:
— Речь идет всего лишь о скромном подарке нашему хозяину. Так, какая-нибудь безделушка… — говоря это, цепкий взгляд его холодных глаз вновь поймал караванщика, но на этот раз не просто для того, чтобы заглянуть в душу, а подчиняя, опутывать сетями, — может быть, рукопись…
"Черные легенды!" — мысль вспышкой молнии пронзила разум караванщика. Холод коснулся своими длинными острыми пальчиками души.
Атен вспомнил вдруг слова, произнесенные им самим совсем недавно: "Все беды нашего мира от этих легенд…" С каждым новым мигом он верил в это все сильнее и сильнее.
Караванщик
Но Атен упрямо приказывал своему духу: "Сопротивляйся! Не сдавайся! Не позволяй пустоте завладеть душой!" И хотя одна часть его души говорила: "Пусть все, что должно случиться, произойдет. Не вмешивайся ни во что. Позволь событиям идти своим чередом. И да будет на все воля богов", другая, полнясь силой противодействия, спешила возразить: "Нет! Нельзя позволять слугам смерти завладеть тем, что они ищут, когда это может стать последним камнем на могиле вечности, позволив воцариться пустоте".
— Прости, — он заставил себя смиренно опустить глаза, вложил в голос всю возможную скорбь и отчаяние невозможности исполнить просьбу, — но мы — совсем юный караван. Конечно, у нас есть свитки легенд о Гамеше, несколько детских сказок и древние карты. Но вряд ли они заинтересуют Хранителя… — ему было не впервой врать. Он лгал даже не имея на то причин, сейчас же обман казался не только разумным, но и необходимым. Караванщик слишком хорошо понимал: он должен сделать все, чтобы эти десять свитков не остались в городе смерти. Ради этой цели хороши были все средства.
— Может быть, вы позволите Хранителю самому посмотреть…
— Конечно, конечно! — поспешно воскликнул караванщик. — Я сейчас же велю кому-нибудь принести книги нашего каравана, — весь его вид показывал, что он готов сорваться с места и броситься исполнять просьбу прямо сейчас.
— Не торопись, — остановил его служитель. — Это не к спеху. Хранитель придет ближе к ночи.
— Сюда? Сам? — Атен не видел другой возможности скрыть свое отчаяние, как утопить его в бесконечности удивления. — Но стоит ли хозяину города так утруждать себя? Ему достаточно приказать, и мои люди доставят все рукописи прямо в храм, чтобы он смог выбрать…
— Нет, — возразить служитель. — Не беспокойся, — он улыбнулся, но в этой улыбке было больше угрозы, чем в обнаженном мече. Старик продолжал: — Это не помешает твоей торговле, скорее поможет ей, когда таким несложным образом ты сможешь расположить к себе хозяина города, чья благосклонность немалого стоит.
— Однако, если Хранитель не найдет рукопись, которой заинтересуется…
— О, не беспокойся: тогда он удовлетворится каким-нибудь иным даром. Так, безделушкой. Я успел убедиться: в вашем караване идут искусные мастера. Так или иначе, тебе не о чем волноваться: наш Хранитель не привередлив.
— И когда нам его ждать? — в его глазах читалось: "Мы же должны подготовиться к приходу наделенного даром, ведь это такая честь для нас…", но за этим, в глубине души, надежно защищенной от взгляда чужака, пульсировала совсем иная мысль: "Для того чтобы спрятать свитки, не потребуется много времени. В крайнем случае, их можно сжечь", — караванщику страшно не хотелось прибегать к этому последнему средству, но он понимал: если не будет иного способа, ему больше ничего не останется, как сделать это.
— Вечером… Конечно, это большая ответственность: принимать мага у себя. Ты должен быть счастлив, ведь вам, караванщикам, ох как редко выпадает такая честь: увидеть Хранителя, говорить с ним, вызвать его расположение к себе и получить возможность обратиться с вопросом или просьбой.
— Да, конечно, большая честь…
Караванщик склонил голову в поклоне, не сколько в знак уважения, сколько пряча глаза. Служитель в ответ еле заметно кивнул, на его губы вновь легла улыбка.
— Если так… — он развел руками, показывая, что все проблемы разрешены и у него в рукавах ничего не осталось.
— А ты, служитель? Могу ли я предложить что-нибудь тебе?
— Да собственно, — тот огляделся вокруг, в его глаза забрело раздумье, даже некоторое сомнение, — нет, — он качнул головой, — во всяком случае, пока я не нашел ничего, что привлекло бы мое внимание. Я жрец, торговец, а много ли нужно жрецу? Однако спасибо за предложение. Если я что-нибудь подберу…
— Я буду рад оказать любезность такому великому человеку.
— Ты льстишь мне, — однако, эти слова были ему явно приятны, теша самолюбие. — А пока, — он повернулся, собираясь уйти. Однако в последний миг, будто вспомнив что-то, остановился, обернулся: — Ах да, чуть было не забыл, — горожанин был сама любезность, вот только глаза его оставались при этом безжизненно холодны, — я хотел попросить вас не покидать этой площади… Какое-то время. Жители города очень боятся эпидемии. Их можно понять: не так давно один из караванов принес к нам ужасную болезнь, скосившую четверть населения.
— Конечно, — караванщику ничего не оставалось, как согласиться, хотя все происходившее все меньше и меньше ему нравилось.
— О, я не говорю, что вы пленники этого места. Речь идет лишь о нескольких дней. Видишь ли, Хранитель окружил площадь особой аурой. За два-три дня она очистит вас от заразных хворей, которые вы могли к нам занести, даже не осознавая этого.
— Но люди придут сюда?
— Конечно! Здесь они чувствуют себя в полной безопасности… И вещи их не пугают: они очищаются быстрее одушевленных существ.
В принципе, объяснения служителя были вполне логичными, однако… Что-то заставляло караванщика заподозрить ложь. Но он не обнаружил этого, делая вид, что принимает все за чистую монету.
Наконец, оставив своих спутников, непонятно зачем пришедших вместе со служителем, когда они не только не вставили в разговор ни одного слова, но даже не прислушивались к нему, жрец ушел.
Караванщик проводил его взглядом, затем резко повернулся спиной к той стороне, в которой скрылся служитель, и только тогда позволил себе нахмуриться. Он до сих пор чувствовал на себе его пристальный давящий взгляд.