Город энтузиастов (сборник)
Шрифт:
Дядей Костей Локшин теперь и за глаза и в глаза называл Сибирякова, да никто, впрочем, не называл его иначе.
– А здорово я его отбрил, – похвастался Кизякин, под аплодисменты возвращаясь на свое место.
Локшин заметил, что Ипатов вместе с другими аплодирует Кизякину.
– А знаете что, – сказал Локшин вместе с Кизякиным спускаясь по лестнице к выходу, – зашли бы вы к нам в ОДС.
– Темнота у нас тут, а освещения никакого, – пожаловался Кизякин. – Я вас до остановки доведу.
Локшин закурил. Ржавый уголек папиросы
Глава седьмая
Телефон номер В-36–84
– Александр Сергеевич, а тут без вас звонок оборвали, – встретил вернувшегося с «Красного Пути» Локшина маленький Паша.
Огромное, занявшее всю стену окно проваливалось на беспокойную Тверскую и оттуда вместе с тяжелым осенним вечером в комнату вваливались грузные двухэтажные автобусы, изломанные витрины магазинов, десятками призматических стекол расколотые фонари.
Днем улица безраздельно хозяйничала в помещении общества. Ноги случайного прохожего, казалось, вот-вот обрушатся на стол маленького Паши, уже вторую неделю первым платным служащим общества диефикации СССР сидевшего в новом доме на углу Камергерского и Тверской.
– Да уж, Александр Сергеевич, вы теперь нарасхват, – с подобострастием говорил Паша, – вас теперь весь Союз знает.
Неожиданное возвышение Локшина, сделавшегося из скромного счетовода видным общественным работником, заместителем председателя и фактическим руководителем ОДС, катастрофически изменило отношение к нему со стороны Паши, которому Локшин в ответ на почтительное «вы» по старой привычке говорил «ты».
– Нет, Паша, это ты зря. А вот времени действительно нету…
Локшин прошел в кабинет и углубился в бумаги, в огромном количестве ежедневно сваливавшиеся на его стол со всех концов Союза.
Занятия в обществе производились по вечерам, но и Локшин, и Паша работали с утра до ночи. Лопухин, избранный ученым секретарем ОДС, все еще по-прежнему заведовал отделом в Оргметалле, – в ОДС он работал бесплатно, но тоже проводил здесь большую часть дня. Локшин еще числился счетоводом Оргметалла, но на службу не являлся, занятый делами общества. Время от времени Лопухин приносил ему какие-то деньги – не то жалованье но Оргметаллу, не то жалованье по обществу – Локшин не знал.
Первоначальное недоверие к Лопухину быстро прошло. Сейчас, вплотную сработавшись с ним, он узнал, что нет ни одного вопроса, ни одной отрасли знания, с которыми бы Лопухин не был основательно, не по-дилетантски, знаком, и теперь не желал бы лучшего ученого секретаря. А к тому же Локшину было приятно, что его прежний начальник теперь почтительно докладывает ему.
– Я думаю, Александр Сергеевич, нам нужно наладить аппарат. Вы
Это – «вы его знаете» – неприятно резнуло Локшина. Лопухин напоминает ему, что еще недавно бухгалтер Оргметалла имел право распоряжаться им, Локшиным, фактическим главой ОДС. Но у Лопухина было невозмутимо приветливое лицо и ни тени иронии в словах.
– Ну что ж, я так и знал, что вы не будете возражать, – предупредил Лопухин ответ Локшина в тот самый момент, когда Локшин как раз собирался указать, что вряд ли Андрей Михайлович с его медлительностью, ненужным педантизмом, не привыкший к общественной работе может справиться с организацией такого крупного дела, как аппарат ОДС. Но уверенный тон Лопухина заставил его промолчать.
Недавно точно таким же образом Лопухин, так же предупредив согласие Локшина, перетащил сюда невзрачного делопроизводителя Оргаметалла.
– Вы что же – всю нашу бухгалтерию сюда перевести собираетесь, – шутливо заметил он. Но Лопухин, как-будто не расслышав, крикнул в соседнюю комнату:
– Андрей Михайлович, пожалуйте, к Александру Сергеевичу…
Деликатно балансируя упитанным туловищем, бухгалтер Оргметалла от двери вдоль стеклянной стены продвинулся чуть не до самого окна и уже оттуда подошел к столу.
– А я вам, Александр Сергеевич, извините, принес…
Он достал из портфеля аккуратно переплетенный томик, на корешке которого стояло: «Бухгалтерия, как научная дисциплина». И размашисто надписав на титульном листе: «Дорогому Александру Сергеевичу на добрую память», почтительно преподнес Локшину книгу.
– А у нас все очень жалеют о вашем уходе… То-есть, что вы собрались уходить…
– Я сам бы рад, но понимаете…
– Конечно, конечно… Мне Алексей Викторович предложил, и я для вас…
– Да, – неопределенно ответил Локшин, – но ведь у нас еще не утверждены штаты. Может быть, в порядке сверхурочных…
– Понимаю, понимаю, – согласился бухгалтер, – дело новое…
– Не то, – поморщился Локшин. – Мы не такие уж нищие – собственный завод открываем. Совнарком, – здесь Локшин сделал умышленную паузу, – отпустил двести двадцать тысяч.
– Двести двадцать, – благоговейно повторил Андрей Михайлович и вдруг, словно подсчитав, сказал: – ведь для вашего, Александр Сергеевич, размаха, это – мелочь.
– На постройку и оборудование первого корпуса хватит, – деловито разъяснил Лопухин.
– Единственный в мире завод по массовому изготовлению «вите-гляс», – похвастался Локшин.
– Вите-гляс? – переспросил бухгалтер.
– В буквальном переводе – стекло жизни, – объяснил Лопухин, – оно пропускает ультрафиолетовые лучи.
– Ультрафиолетовые, – вставил Паша, внезапно просунувший голову в дверь кабинета, – по его напряженному лицу было видно, что он хочет сострить, но что это ему никак не удается.