Город гибели

МакКаммон Роберт Рик

Херман обычно извинялся, после того как рассердил ее. Теперь же он, не говоря ни слова, встал и отправился в постель. Не сказал ничего даже о передаче «В вашем саду».

Херман без промедления взялся за работу, когда на следующий день ему доставили дерево и стекло. Жена наблюдала за ним из дома. Он без устали размахивал молотком и не пришел в дом даже на чашку чая.

— Что же это такое случилось с моим мужиком? — раздумывала она, обрабатывая пылесосом ковер.

На нем было пятно от горшка с орхидеей. Она опять рассвирепела.

Во

время обеда Херман лишь немножко поковырялся в тарелке и сразу же опять помчался в сад. После обеда он в доме появился всего лишь дважды, чтобы заклеить себе лейкопластырем порезанные пальцы.

Уже была полная темень, когда он закончил.

— Вот тебе. Ты довольна? — спросил он нетерпеливо у раскрывшегося цветка.

Херман стоял и глядел на орхидею до тех пор, пока жена не позвала его в дом.

В следующий месяц мистер Херман попеременно занимался покраской дома и много времени проводил в теплице. С супругой они кое-как находили общий язык, пока он стоял на лесенке. Но как только он направлялся в тепличку к орхидее, домашнее спокойствие кончалось.

Свою утреннюю чашку чая он носил в теплицу и обычно там, в мире и покое, потягивал ее. Vanda испускала аромат, когда супруга приносила ему туда письма, которые он должен был отнести на почту. Стоило ей только просунуть голову внутрь, как цветок начинал издавать запах. А она не уходила, пока ей не удавалось выдать какое-нибудь неприятное замечание по адресу орхидеи, которая отвечала ей новой волной запаха. Было яснее ясного, что эти два живых организма друг друга не выносят.

— Ну, ты однако и гадость, — пошутил Херман. Но сам был от души рад, что Vanda такова.

Всю свою жизнь у Хермана не было ничего и никого, достойного его высоких чувств. И вот теперь это существо — Vanda. Меж ними не было слов, которые могли бы испортить их триумфальное взаимопонимание. Не было эгоизма, навязывания воли партнеру и никакой другой реалии, которая могла бы испортить или уничтожить этот союз. Они понимали друг друга на основе собственного языка, который был понятен только им двоим.

Орхидея практически полностью зависела от его понимания. Ребенок учится словам, чтобы быть в состоянии выразить то, что ему хочется и что хотелось бы. Херман учился понимать детский словарный запас Vanda. Когда белели и становились прозрачными кончики ее корешков, которые вылезали из цветочного горшка, подобно жутким ногам паука, как это однажды заметила миссис Херман, то Vanda ощущала жажду. Надо было ее поливать до тех пор, пока кончики не начинали зеленеть.

Он запустил даже свой любимый садик, только бы как можно больше времени проводить с орхидеей. Это заметила и миссис Херман, и хотя в прошлом она часто ворчала на садовые увлечения мужа, то теперь она все время укоряла его, что он начинает забрасывать сад.

Отношения между супругами обострялись со дня на день. Мистер Херман время от времени ловил себя на мысли, что он сравнивает орхидею со своей женой. Он осознал, что миссис Херман — это обычная, сварливая домашняя брюзга, грубая и вульгарная, как стоптанные сапоги.

Как-то раз он направился купить краски. В городе он столкнулся с полковником Клири.

— Я поменяю себе банкира, — было первое, что ему сказал полковник. — Эта нечисть, которая пришла на ваше место, мне не подходит. Как живется орхидее?

— Она сегодня не в настроении, — ответил мистер Херман.

— Да что вы говорите? А что это с ней стряслось?

— Как раз и не знаю.

— Плесени у нее нет? Или красненьких паучков? Или улиточек — а?

— Конечно же, нет. Об этом она бы мне уже давно сказала.

— Сказала? — не понял полковник.

— Вне всякого сомнения, — подтвердил Херман. — Она бы мне уже об этом сообщила.

Некоторое мгновение садовод раздумывал.

— Не знаю, но мне так кажется, что она, вроде как хотела бы соединиться с другой орхидеей.

Полковник внимательно посмотрел на мистера Хермана.

— Вы умеете скрещивать орхидеи?

— Мне надо бы справиться у нее насчет этого.

— Справиться — у кого?

— Да так просто, всего лишь справиться, — неуверенно, как бы размышляя, ответил Херман.

— Если бы вы соизволили на минутку зайти ко мне, я вам это показал бы.

— Да мне надо бы спешить домой, — заявил с отсутствующим выражением лица мистер Херман. — Сегодня утром у нее был какой-то удрученный вид.

— Мне ее жаль, но, надеюсь, что не случится ничего серьезного, — сказал полковник, имея в виду миссис Херман.

— Думаю, что мне это надо знать, и я был бы рад, если бы вы мне это показали, — решился наконец мистер Херман.

— Что вам надо знать?

— Ну, пойдемте к вам!

Полковник жил вместе со своей замужней дочерью. У него была маленькая отдельная квартирка в общем доме. Гостиная у него была украшена военными трофеями. Они уселись так, чтобы можно было видеть орхидеи, которые были у него там разложены.

— Посмотрите. — Через некоторое время полковник протянул руку к одному из цветов. — Видите вот это? — Он указал на серединку цвета. — Это колонка. Вот этот вырост называется поллиний. Ага, тут наверху у нее есть клювик… Его пальцами необходимо раскрыть. Вот так, посмотрите! А там, внутри, есть две тычинки.

Мясистый клювик раскрылся, словно шлем, и под ним появились два желтых семечка размером не более половинки спичечной головки.

Полковник выудил их.

— Выньте тычинки и вставьте их вот сюда вниз, на пестик.

— И это все? — спросил мистер Херман.

— Все. После опыления из пестика вырастут две тоненькие нитки в семенник. И когда вот тут под цветком начнется утолщение, значит, эта штука опылилась.

Мистер Херман снял очки, прочистил их и почесал в своих редеющих волосах.