Город грешных желаний
Шрифт:
Мертвенно-бледные (не намазанные синей краскою, как у Троянды, а и вправду посиневшие) губы дрогнули, исторгая едва различимый шепот. Луиджи чуть склонился, прислушиваясь… и вдруг руки его разжались, так что Джилья свалилась на мраморные ступени и осталась валяться в изломанной позе, а Луиджи потрясенно воскликнул:
— О синьор Пьетро! Какой ужасный нынче день! Лазарио… наш злосчастный Лазарио… погиб! Он мертв!
Аретино умолк, словно громом пораженный, и его воздетые гневным движением руки так и остались простертыми к небесам, словно он призывал их проклятие на голову Джильи. Аретино силился что-то сказать, но не мог. И вдруг по лицу его прошла судорога, а затем… а затем Троянда увидела, как на глаза его навернулись слезы и поползли по щекам.
Она ахнула, схватилась за сердце. Аретино стоял молча, плакал молча, и зрелище этого безмолвного горя потрясло ее даже сильнее, чем все случившееся (и не случившееся!) сегодня. Чувствуя невыносимое желание обнять его, прижать к себе, утешить своей любовью, сказать, что, пока они вместе, не страшно никакое горе, вместе они все одолеют, — она ринулась вперед, да запуталась в обтрепавшемся подоле своей рубахи и упала на колени, так ударившись о ребро ступеньки, что слезы прихлынули к глазам, а когда удалось встать и проморгаться, она увидела, что Аретино ее утешения как бы и ни к чему.
Не менее десятка молоденьких и прелестных женщин, прежде толпившиеся среди других гостей за спиной хозяина, теперь окружали и утешали его, называя самыми ласковыми именами, целуя, гладя по голове, обнимая так крепко, что их легкие, развевающиеся одежды то и дело соскальзывали с роскошных плеч, обнажая прелестные перси с вызолоченными сосками, однако у красавиц это не вызывало никакого смущения, а постепенно успокаивающийся Аретино с улыбкою хватал за груди и целовал то одну, то другую прелестницу, и вот уже стенания сменились звуками непрестанных поцелуев, шутливыми шлепками, смехом…
Троянда стояла ни жива ни мертва. И вдруг какая-то молодая женщина, так ретиво добивавшаяся поцелуя Аретино, что даже оступилась и скатилась по лестнице на несколько ступенек, невзначай обернулась — и увидела Троянду. Она на мгновение оцепенела с разинутым ртом. а потом завизжала так, словно увидела мертвеца, восставшего из могилы. И ее трудно было за это винить, ибо кого иного представляла сегодня Троянда? А сейчас, полуживая от усталости, разочарования, едва дыша от ревности, растрепанная, в расплывшемся, размазанном гриме, с безумным взглядом, она, конечно, являла собою не только жуткое, но и отталкивающее зрелище…
На вопль обернулись другие женщины — и множество новых криков огласило округу. Обольстительная группа вокруг Аретино распалась. Красотки, внимание которых до сего времени было всецело приковано к Джилье и Аретино, наконец-то разглядели страшную незнакомку Некоторые из них убежали в дом, остальные окружили Троянду, наперебой восклицая:
— Что это такое? Откуда она? Пошла вон, вон отсюда!
— Ну-ка угомонитесь, мои ненаглядные! — Голос Аретино перебил стрекот и щебетание и заставил всех замолчать. — Отстаньте от нее. Это Аретинка. Понятно? А что до ее вида, то вы, верно, забыли — нынче карнавал!
— Кого же она изображает на этом карнавале? Полуразложившийся труп? И что, кому-то понравилась такая маска? Да ведь ее вида испугается даже тигр-людоед! — разразилась восклицаниями хорошенькая смуглянка, но ее перебила другая красотка, с медовыми глазами и кудрями цвета меда.
— Аретинка-а? — протянула она, не заботясь прикрыть роскошную грудь, вывалившуюся из корсажа и отмеченную свежим отпечатком губ хозяина дворца. — Еще одна, что ли? А мы как же?
— Да, а мы, а мы?! — загомонили прекрасные дамы, но Аретино снова шикнул на них:
— А ну тихо! Это моя новая Аретинка. Ее имя Троянда, что означает роза.
— Роза?! — повторила особа с медовыми глазами. — Да ты, верно, шутишь, Пьетро! Одно отребье зовешь Лилией, другое — Розой… А кто же тогда Полынь, Чертополох, Крапива, Плесень? На какой мусорной куче ты срываешь свои цветы?
— На той же, где подобрал и тебя, Филумена! — в ярости выкатив глаза, крикнул Аретино. — Пошла в дом, ну! Заткни свою пасть, а заодно и пасть своему младенцу: я и Здесь слышу, как орет ненасытное брюхо.
— Да ты и сам ненасытное брюхо! — огрызнулась красавица, впрочем, подчиняясь и уходя во дворец.
— Заткнись! — рявкнул ей вслед Аретино. — Клянусь, мое терпение небеспредельно, и Филумене очень скоро предстоит это узнать. Ну а вы что стали? — грозно обратился он к другим женщинам, все еще разглядывавшим Троянду, причем две из них пресерьезно спорили, настоящая ли могильная гниль на ее рубахе или всего лишь краска. — Или тоже хотите узнать, сколько я еще намерен вас терпеть?!
Его гневный голос, словно порыв урагана, унес стайку в дом, и на террасе остались только четверо: Аретино, Троянда, Луиджи — и Джилья, по-прежнему скорчившаяся на ступеньках.
— Полагаю, хватит с нас на сегодня костюмированных балов, — не то сердито, не то смущенно обратился Аретино к Троянде, беря ее за руку. — Пора переодеться, голубка. Пойдем!
Он потянул Троянду за собой, но та не тронулась с места. Она едва удерживала слезы, и, чудилось, только полная неподвижность помогала ей сохранять внешнюю невозмутимость.
— Ну, что такое? — чуть нахмурился Пьетро, когда она не подчинилась его воле.
«Такого» было много. Человек десять, наверное. Эти красавицы, одетые слишком роскошно и слишком легкомысленно, — кто они такие? Осколки прошлой жизни Аретино, которую он вел до встречи с Трояндой и о которой ей известно так мало — да что там, ничего не известно? Или это его дневные игрушки, в то время как Троянда ночная? Слезы едва не хлынули у нее из глаз от ревности, змеей ужалившей в самое сердце. Но если она чему-то научилась за время своей многотрудной жизни, так это истолковывать благоприятно для себя любое знамение божие, любое явление небесное и проявление натуры человеческой. Она была безмерно одинока в мире зла, и никак невозможно выжить, если только не пребывать в постоянном убеждении: все, что ни делается, делается к лучшему.
Вот и сейчас, оказавшись бессильной против бури чувств, среди которых властвовал ужас разочарования, она мгновенно выстроила целую оборонительную цепочку доводов в защиту Аретино: это, конечно, те самые женщины, которых он пригрел и подобрал с их малыми детьми (он рассказывал об этом). А поскольку Пьетро — человек необычайно великодушный, он не может допустить, чтобы обездоленные женщины чувствовали себя чем-то ему обязанными. Вот и позволяет им, существам недалеким, не отличающимся тонкостью душевной, с собой как попало вольничать! Больше всего Троянду ранило, что эти беспутные создания считают себя вправе тоже именоваться Аретинками. Однако объяснение нашлось и этому. Они ведь под защитой Аретино, они как бы принадлежность его дома, а значит… Конечно, она думала, что это ее личный титул. Но ведь Аретинка — всего лишь слово. Звук пустой! Стоит ли огорчаться из-за слова?!