Город и горы
Шрифт:
– Знаю – сказал Арман с тоской в голосе
– Сейчас разогрею, печка уже горячая
Она взяла глиняную тарелку, чуть наклонила бадью над тарелкой, налила суп и поставила его греться в печку с помощью совка.
– Скоро все наши тарелки потрескаются, и останется только хлебать из ведра
– Пусть вон Лусине делает нам тарелки!
– А ты что будешь делать? Есть только? – пошутила мама и так рассмеялась, что Арману самому смешно стало – Лусине, иди завтракать! – прокричала она, немного успокоившись.
– Она как убитая спит, я сейчас разбужу!
Арман побежал в комнату к сестре. С кухни было слышно, как он ее будет. Детский крик и много недовольства со стороны маленькой Лусине услышала мама с кухни.
– Лусине, слушай брата, иди скорее кушать!
Арман вернулся на кухню и сел за стол, в ожидании супа. Мать взяла совок, достала из печки суп и подала к столу.
– Ешь сыночка, не подавись – сказала мама посмеиваясь иглядя на Армана.
– Ма, хватит, я же сегодня пойду за травами.
– Пойдешь, куда же ты денешься. О, а вот и милочка пришла, садись.
На кухню, растирая заспанные глаза, зашла маленькая Лусине, уже одетая. Она села за стол рядом с Арманом.
– Лусине, иди к ручью, умойся хорошенько и приходи. Девятилетняя девочка, не сказав ни слова, встала со стула,открыла дверь и пошла к речке умываться. Арманповернулся к окну и стал наблюдать за тем как Луисне идет к ручью. На улице никого не было. Ветер дул не сильно. Лусине села на коленки и опустила руки в воду. Она не умывалась, а мотала руками по воде.
– Ма, да она дурью мается – сказал Арман, чтобы перевести разговор с себя на сестру.
– Пусть мается, ей еще можно, а вот ты должен работать.
Арман нахмурился и продолжил есть суп. Лусине умылась и пришла обратно на кухню. За это время мама успела поставить еще одну тарелку кюфты в печку и погреть суп, так чтобы было приятно его есть. Не слишком горячо. Она знала, что Лусине пожалуется на то, что суп слишком горячий и не станет его есть, даже если сильно проголодалась.
Лусине вернулась и села за стол. Мама поставила суп перед дочерью и та, отхлебнув немного мясного бульона, принялась его есть.
Во время еды Лусине ни о чем не думала, возраст не позволял, в то время, как Арман полностью погрузился в свои мысли. И мысли эти были совсем безрадостными.
Он вспоминал деда. Точнее вспоминал ту единственную встречу, когда дед приезжал с войны навестить семью. Арману было всего три года. Дедушка был в весёлом расположении духа. Пил, пел, плясал, как будто знал, что война скоро закончится. В этом он оказался прав. Однако не знал дед того, что не доживёт до ее окончания. Как рассказывал отец, вернувшись на фронт дед пошел ротой в очередную атаку и погиб, как герой. Арман так не считал. Он думал, что на войне воюют не герои. Ему казалось, что туда идут только дураки. Те кому, своя жизнь не дорога. А насчет деда он знал только одно, тот был не дурак, но смысла в его уходе на фронт было меньше, чем смысла в зеленом листе Кохи (Сосна коха – армянская). Так размышляя за едой, Арман не заметил, как остался на кухне совсем один. Мать унесла остатки супа в схрон. Она поставила бадью с супом в большую яму вырытую в землево дворе и пошла вдоль ручья на реку стирать белье. Когда мама ушла, Лусине оставила часть супа и убежала к себе в комнату играть в игрушки, которые привёз ей папа из города. Если бы Арман заметил, что Лусине вышла из-за стола оставив часть своей порции не доеденной, он бы наорал на нее, но так как мысли стали его реальностью на полчаса, он ничего не увидел. Когда Арман заметил на столе тарелку кюфтой, он был в ярости.
– Лусине, если мама придет она тебя накажет! – прокричал он – быстро иди, доедай, разве так можно, иначе я все ей расскажу Лусине, и тебе мало не покажется.
– Вечно ты ябедничаешь на меня – проговорила Лусине, лениво выходя из своей комнаты. Она снова села за стол, взяла ложку, наполнила ее и вылила обратно, потом продела то же самое еще несколько раз.
– Быстро доедай я сказал! – проговорил Арман строго.
Лусине начала есть. Она недовольная ела суп и в процессе успевала поглядывать на брата, который уже доел и следил только за тем, чтобы доела она.
– Все – сказал она, отодвигая от себя тарелку.
– Не кидай ложку в тарелку, а клади.
– Вечно ты ругаешься и всех обижаешь! – выпалила она, вышла из-за стола и побежала к себе в комнату играть в ненавистные Арману игрушки.
Арман пошел во двор. На улице было жарко. Ветер дул со средней скоростью. Арман пошел за дом и достал из мешка с огородными приспособлениями небольшую лопату, потом вывалил все, что там было на землю, аккуратно сложил, взял лопату и мешок и пошел на юг, там где поверх зеленого поля виднелась гора Арарат. Арман любил идти и смотреть на гору. Он любил дорогу, по которой каждый раз выходил к холмам. Изо дня в день мальчик отправлялся в путешествие по этой дороге к засеянным угодьям, к небольшим лесистым местностям, проходя по сухой земле вдоль протоптанных путниками и им самим тропинок.
Чтобы спуститься с нагорья, на котором располагалась деревня, ему приходилось идти вдоль извилистой дорожки через каменные глыбы вросшие в землю. Когда он спустился, издалека его окликнула мать. Арман лишь мельком услышал вопрос.
– Куда ты? – спросила она, не подозревая о том, что ее голос еле слышим из-за ветра.
– К горе – прокричал он, но мать его не услышала.
Он так сказал лишь для того, чтобы скрыть реальную цель своего похода, однако к ближайшей точке гористой местности он даже близко боялся подходить. Арманположил лопату в мешок, чтобы освободить правую руку. Освободив руку, он стал поглаживать каменные глыбы, понимая их ценность как никто другой. Миллионы лет камни образовывались, рассыпались и превращались в песок, а железо, руда, золото оставались невредимыми, потом их снова захватывала земля и они снова погружались в камни и глыбы, образованные и вулканическим путём, и обрушением древних гор. Арман не знал, как они были образованны, но знал что они бесценны, как и все вокруг и бессмертны, как ничто другое.
Он пошел дальше спокойно, не обращая внимания на ветер.
Гористая местность, состоящая из песка, камней и глыб закончилась, и теперь его ноги ступали по траве. Впереди виднелся холм, большой и лысый. Мелкими шарообразными кустарниками казались деревья на холме издалека.
Арман прогуливался по знакомой тропинке. Он знал здесь каждый кустарник, каждое деревцо, каждый холм, любил, когда пасут овец или коз. Но больше ему нравилось, когда проходил дождь, и трава становилась мокрой, а на небе плыли остатки туч, закрывая солнце. Пасмурная погода, но благодатная. Такую погоду он ждал в следующие несколько часов, глядя на усиливающийся ветер. Однако желал успеть просмотреть до дождя один дальний участок земли. Арманполагал что в двух километрах от деревни в небольшом лесочке, где обитали дикие животные, в том числе и кабаны, а также коварные грифы, которым правда не было дела, где обитать, скрываясь за кустарниками и за двух метровой толщей земли, располагаются не крупные залежи меди.
Древние холмы, которые возможно когда-то были похожи на нечто вроде гор, навевали Арману мысль о том, что вполне возможно где-то близ этих холмов есть заточенные в горных породах самородки еще не добытой меди, о которой никто ничего не знает. Рассказы местных стариков о близлежащих лесах, которые еще сто лет назад не существовали,заинтересовали Армана, а юношеская наивность с подвигла его на поиски полезных ископаемых.
Арман понимал, что возможно ему не удастся найти ничего из того, что он мог себе нафантазировать. Ни железа, ни цинка, ничего, и уж тем более золота, но медь, он так много о ней читал в книгах по геологии, которые ему к счастью не пришлось воровать из библиотеки. Они лежали на полках шкафа в одном из классов местной школы, в котором Арманобучался. Юноша предполагал, что найденные им куски земли, раскопанные на двухметровой глубине, могут иметь лишь однопроцентное содержание меди от всей массы, а возможно вообще он не найдет в них ни единой медной крупинки. Однако он был намерен выяснить, есть ли в том лесу медь или нет. Вязаный мешок, какой обычно используют для складирования картошки, он предполагал использовать не только для сбора земляных образцов, но и в некоторой степени отсеивания слишком мелких песочных крупиц и лишней земли.