Город-крепость
Шрифт:
Мои ноги начинают медленно, но верно отступать.
— Они мне очень пригодились. — Ненавижу себя за то, что голос дрожит. Куен плотоядно смотрит на мое тонкое тело, сосредоточившись на узких плечах. Он не обращает внимания на то, куда ведут меня мои ноги. — Хочешь их вернуть?
Улыбка на его губах искривляется. Становится уродливой.
— Ты, Джин, был всегда просто занозой в моей заднице. С самого начала, как появился из Дальнего города. Похоже, пришло время решить эту проблему.
Позади Куена собираются тени. Сначала головы,
Рука Куена ползет на бедро, где, я уверена, висит нож, такой же острый, как у меня. Нет сомнений, он сильнее меня. Все мальчишки сильнее.
Считаю свои шаги. Три. Пять. Восемь. От каждого моего шага губы Куена изгибаются все сильнее, улыбка становится шире. Становится видно все больше зубов. Они острые и желтые. Слишком много для его рта.
Десять шагов. Замираю, моги икры напрягаются и становятся словно скалы. Молюсь всем богам, что я все сосчитала правильно. Стоит поднять взгляд, и Куен все поймет.
Приседаю на корточки. Потом со всей силы, вложив всю энергию в крик и бедра, подпрыгиваю вверх.
Раньше я тренировалась, когда душные летние ночи не давали мне сна. Но я всегда знала, где нужно хвататься. Точное место на выступающей жестяной крыше, куда цеплялись мои пальцы. Потом подтягивали, дюйм за дюймом, больно, но к безопасности. Но тогда я могла смотреть, куда прыгать. И не было рядом никакого парня и его армии с ножами.
Но бог со своими духами, должно быть, приглядывал за мной этой ночью, потому что каким-то образом мои руки нашли ржавый металл. Пальцы схватились за его край. Тянут.
Такие ощущения у меня возникают, когда я бегу: словно я больше не нахожусь в своем теле. Некая дикарка делает то, что я не могу. Она перепрыгивает через десятифутовые провалы и спрыгивает в наполовину заполненный мусорный контейнер с третьего этажа. Она может протиснуться в пространство, куда по определению невозможно залезть. А еще она может подтянуть свой собственный вес на косую крышу только при помощи рук.
Слышу, как Куен, громко ругаясь, рванул вперед. Мое тело содрогается. Дергаться под таким весом тяжело. Оглядываюсь через плечо и вижу Куена, он с красным, как свекла, лицом отплевывается и хватает меня за правую ногу.
Зрелище настолько ужасающее, что я готова отцепить руки, но дикарка во мне крепче хватается за крышу. Она поднимает свободную ногу. Подносит ее к лицу Куена и с хрустом опускает вниз. Если бы на мне не было этих ботинок, я бы даже не смогла сломать ему нос.
Бродяга отпускает меня, воя от боли. Я не задерживаюсь, чтобы посмотреть на его лицо, которое заливает алая кровь. Другой мальчишка из банды Куена совсем рядом, но он замирает от воплей своего главаря. Они не будут стоять вечно. И они, напоминает мне дикарка, все еще могут подняться.
Затаскиваю
— Фзять его! — задыхается Куен, его лицо разбито и все в крови. — Кто-нибубь, фзять его, че'гт побе'ги!
Железо вокруг меня вздрагивает, когда первый мальчишка начинает карабкаться ко мне. Он меньше, чем все остальные, даже тоньше меня. Сплошная кожа да кости. Один из парней покрупнее подсаживает его, чтобы он мог дотянуться до крыши.
Встаю близко к краю, откуда могу их сталкивать. Держу их как можно дальше, размахивая своим ножом. Смотрю на мальчишку, сверкая лезвием. Он медлит, его ступни все еще упираются в плечи товарища.
— Бон, тащи свою задницу наверх! — каркает один из парней.
Бон. Мне знакомо это имя. Приглядываюсь пристальнее и понимаю, что знаю мальчишку. В последний раз, когда я его видела, он был совсем ребенком. Малышом. Не старше шести-семи лет. Тощий. Едва осиротевший. Молил о горстке риса на углу улицы. Он выглядел таким жалким, что я отдала ему один из мангустинов, которые сперла с какого-то жертвенного алтаря.
Почти ничего не изменилось. Он все такой же тощий. Огромное расстояние от еды до ярких глаз, острых ребер. И лицо его все такое же: вымазанное в грязи, испуганное.
Но сейчас он — часть банды Куена. Сейчас он опасен.
Вместо того чтобы угощать его помятыми фруктами, я должна буду заколоть его, если он продолжит лезть на крышу. Я этого не хочу. Я хочу, чтобы он отошел от края крыши. Я хочу, чтобы он спрыгнул на землю и ушел.
Твердо на него смотрю и качаю головой. Не делай этого. Не делай.
На краткий миг мне кажется, что мои мольбы услышаны. Бон повисает на своих костлявых ручках с гипертрофированными суставами. Выглядит так, словно хочет упасть. Но остальные внизу продолжают его подначивать. Их вопли сливаются в ужасающую песню. Это угроза и отвага всей стаи. Бон прислушивается, впитывает в себя, облизывая губы. И начинает подтягиваться.
Я должна ударить его ножом. Убить парнишку, которого однажды пыталась спасти. Мне так жаль, я так напугана. Но та, что во мне, не ждет. Она крепче сжимает оружие и выбрасывает руку вперед. Готова к удару.
Раздается такой громкий звук, что я едва не выпускаю из рук свой нож.
Стая одним сплошным порывом отшатывается от меня. Бон сжимает жестяной край, от страха его лицо белое как снег. Единственный, кто не двигается, это Куен. Его руки все еще прижаты к кровавому месиву в районе носа.
Смотрю в сторону источника зубодробильного звука. В переулке стоит Дей, его рука поднята так, чтобы всем был виден револьвер. Он направлен прямо в переулок. Банда Куена вжимается в стену. Их ноги топчут то, что осталось от моего лагеря.