Город-крепость
Шрифт:
Бумаги, ручки, разбросанные сигареты, коробочка мятных леденцов и позолоченные скрепки. Руки шарят по всем этим вещам, пока не достигают дна ящика. Пальцы неистово продолжают царапать дерево.
Учетной книги здесь нет.
— Вот ты где.
Поворачиваюсь к уже привычному зрелищу — в дверном проеме стоит Лонгвей, его пистолет направлен мне прямо промеж глаз. На столе лежит нож. В нескольких дюймах от моих пальцев. Он бесполезен.
— Я думал, ты давно ушел...
Голос наркобарона затихает, когда он видит открытый верхний ящик, разворошенные бумаги.
— Где она? — рычит Лонгвей и делает еще шаг, входя в комнату. Его налитые кровью глаза распахиваются шире, когда он берется за шнурки моей толстовки и сильно их затягивает. — Учетная книга. Что ты с ней сделал?
Больше нечего скрывать, нечем рисковать, поэтому я говорю ему правду.
— Ничего. Её не было здесь, когда я открыл ящик.
— Это невозможно! — Его пистолет упирается в мой лоб, выводя на коже букву «О». — У тебя пять секунд, чтобы сказать, где она.
Значит вот каким будет конец. Чавканье и стук.
Мне кажется, так даже лучше... лучше, чем стать рыбой, выпотрошенной и порезанной на кусочки. И только.
Пять...
По какой-то причине мне кажется, что вспышку я увижу прямо сейчас. Возможно, это идет из детства. Бежит от большого Аквапарка, где сияющими глазами следит за угрями Хиро. Он знает на латинском название каждой твари. Или же все дело в моделях самолетов, которые делали с дедушкой.
Четыре...
Вспышки есть, но они не из моего прошлого. Я стою на пляже, одной рукой обнимая за плечи Мей Юи, и мы смотрим на воду. Рядом с нами и Джин Линь, бросает ракушки в волны. Не прошлое — будущее. То, которое умирает с каждой цифрой, слетающей с уст Лонгвея.
Три...
Наверное, за все, что я совершил, я заслужил смерть. Я даже желал её, сидя на крыше в те моменты, когда мои ноги свисали над улицами, а голос брата называл меня хорошим. Я знал, что он не прав.
Но сейчас... сейчас я уже не уверен в том, что Хиро ошибался. Сейчас я хочу жить.
Что за ирония...
Два...
Я закрываю глаза.
Один...
Новый год
Дей
Выстрел звучит как-то неправильно. Он должен быть громким и ясным. Как тот, который ранил мне плечо... блеснув, словно молния. Разрывая пространство и время, как в замедленной съемке.
Вместо этого он приглушен. Как хлопушка, раздавленная чьим-то ботинком. Эхо без огня и вспышки.
И удара нет. Свежая боль не врывается мне под кожу. Только пульсирует боль в плече. Та, которая позволяет мне думать, что кровь все еще бежит по моим венам. Все еще внутри меня.
Открываю глаза. Стою спокойно. Плечо по-прежнему пульсирует и разрывается от боли. Завязки моей толстовки все еще стягивают горло. Лонгвей стоит напротив меня, но в его пистолете уже нет прежней решительности. Больше на моем лбу не образуется буква «О». Внимание наркобарона отвлечено. Он оглядывается, бросая взгляд на открытую дверь. Тьму разрывает еще несколько выстрелов, крики и топот ног по лестнице.
Облава началась.
— Это что такое?
Вопрос Лонгвея
Нож. Я не жду. Бросаюсь вперед всем телом, схватив изогнутый клинок за рукоять. Это древний церемониальный кусок железа, скорее для галочки, нежели для реального сражения.
— Какого черта...
Лонгвей оборачивается, когда я иду на сближение. Бросаюсь на него своей здоровой стороной, со всей силы пытаясь уронить его на пол. Наркобарон более крепкий, чем я ожидал. Как будто его тапочки привинчены к полу. Он остается стоять, но пистолет падает на пол, крутясь, словно игровое колесо.
Я встаю на ноги перед ним. Пытаюсь не обращать внимания на то, как сильно болит правая сторона. Как блестит золотой зуб Лонгвея, готового впиться мне в глотку. Как возникает ощущение, что клинок в моей левой руке ничего не значит.
Особенно учитывая, что я не левша.
Лонгвей боец. Он двигается быстро, предлагая мне странную версию апперкота. Костяшки его пальцев и так уже покрыты моей кровью. Но на этот раз веревок нет. Ускользаю в сторону, позволяя кулаку Лонгвея разрезать воздух. В свою очередь поднимаю нож.
На его черной рубашке появляется порез. Он бежит по правому предплечью... почти вертикально, похожий на хирургический разрез. Кровь начинает вытекать в то же время, когда раздается его крик.
Рука за руку. Теперь мы квиты.
Но еще существует так много вещей, за которые этому богу ножей и игл нужно заплатить, поэтому я продолжаю бороться.
Снова бросаюсь на него. Лонгвей падает... ругается, воя от боли.
Приземляюсь на него сверху. Плечо коробит от боли, я почти ничего не вижу. В глазах сияют звезды, замещая собой уродливое лицо Лонгвея. Толкаю его, пытаясь дотянуться ножом до нежной кожи на горле. Тот в свою очередь цепляется за золотую цепь. Наркобарон кричит.
— Все кончено, Лонгвей. — Рычание, вырывающееся из моего рта, похоже на звериное и не может принадлежать мне, но я не знаю, кто бы еще мог это сказать. — Тебе конец.
И мне тоже. Они уже здесь, бегут по лестнице, заполняя помещения Лонгвея светом и криками. Они похожи на саранчу. Обыскивают каждый угол, пользуясь ярким светом и винтовками. Увидев Лонгвея с ножом у горла, они направляют их на меня.
— Полиция! Бросить нож! Руки так, чтобы мы их видели! — кричит кто-то, когда все световые лучи сходятся на мне. Даже сквозь закрытые веки проникают оранжевые всполохи.
Бросаю нож на пол подальше от досягаемости Лонгвея. Здоровая рука поднимается высоко над головой. Откатываюсь в сторону. Один из копов хватает меня за руки и заводит мне их за спину. Защелкиваются наручники. Они сжимают мне запястья... холодная, металлическая судьба.
Мей Юи
Полиция выходит из борделя по одному и по парам. Просто ручеек по сравнению с тем потоком, что вливался внутрь несколько минут назад. В большинстве своем они сопровождают людей. Такие, как Фанг, члены Братства и клиенты закованы в наручники. Другие, как Инь Юй и мама-сан, свободны. Некоторые не выходят вообще.