Шрифт:
Мишель Гримо
Город, лишенный солнца
Приношу искреннюю благодарность доктору Алену Бомбару
за благожелательное отношение ко мне и моей работе,
ценные советы и предоставленную документацию
1. ГОРОД
Альдо не стал втискиваться в переполненный лифт, а скатился вниз по лестнице и выскочил из подъезда.
Воздух был густым и липким, как кисель. Над городом висел плотный туман. Солнечный свет растекался во мгле, раздражая глаза отсутствием тени и красок. Стоял май, май без цветов и птиц. Альдо, сколько помнил себя, всегда
Зеваки фланировали по главной улице между почтамтом и вокзалом, топтались на площади перед собором. Улица издавна называлась Прямой; каждый новый мэр считал своим долгом присвоить какой-то ее части имя очередного генерала или писателя, но для горожан она по-прежнему оставалась Прямой, никто кроме приезжих не обращал внимания на многочисленные таблички. Тротуары были забиты людьми, машины ползли черепашьим шагом. На перекрестке возле почтамта бурлила толпа больше обычного. Альдо с любопытством подошел ближе.
– Что происходит?
Никто не ответил. Поработав локтями, юноша протолкнулся вперед. Трое рабочих заканчивали установку нового автомата - полированного стального цилиндра с рядом круглых отверстий, похожих на иллюминаторы. Цилиндр венчал рекламный щиток:
ЖИВИТЕЛЬНЫЙ ВОЗДУХ!
Если вы устали, если вас мучит головная боль,
если вам стало плохо, сделайте глоток
ЖИВИТЕЛЬНОГО ВОЗДУХА! ЖИВИТЕЛЬНЫЙ ВОЗДУХ
вернет вам бодрость и хорошее настроение!
Ниже в красной рамке помещалась инструкция:
1. Прижмите лицо к краям отверстия, соответствующего вашему росту, и опустите в щель две монеты. Автомат выделит порцию кислорода, достаточную, чтобы сделать четыре глубоких вдоха.
2. Закройте глаза и дышите.
Проверив работу устройства, один из рабочих повернулся к толпе:
– Все, можете попробовать...
Лысый толстяк, сочтя, что обращение адресовано ему, устремился к цилиндру.
– Говорят, такие же штуковины установят возле вокзала и напротив нового кинотеатра, - заметил кто-то.
– Давно пора! В столице их уже не меньше, чем конфетных автоматов, раздалось в ответ.
– Наконец-то новинка добралась до провинции!
Подавленный увиденным, Альдо выбрался из толпы и побрел дальше, не заметив, как миновал окраины.
Альдо и любил, и ненавидел город. Тот тянулся вдоль узкой долины, рассеченной руслом Риу. Говорили, когда-то река кипела серебром форели. Бедная Риу! Теперь она четырежды в день меняла цвет. По утрам в нее стекали отработанные воды доменного производства, и река становилась коричневой. В полдень она синела от стоков химических заводов, потом становилась ярко-красной, а вечером по ней плыла белая пена, которую извергала фабрика картофельных хлопьев. Только в дни забастовок река обретала естественный черный цвет. В эту клоаку город окунал фасады своих серых домов, жители которых никогда не открывали окон, чтобы спастись от зловония.
Из заводских труб тянулись шлейфы густого дыма. Он слизал все живое вокруг, обнажив черную землю и каменистые холмы.
Пять лет назад - Альдо хорошо помнил те дни, ему тогда было двенадцать - вдруг погасли домны: ведь пламени тоже нужен кислород... Чтобы снова разжечь печи, были воздвигнуты две высоченные трубы, которые пронзили пелену туч и принялись заглатывать воздух из заоблачной выси...
– А как же мы?
– возмутился кое-кто из горожан.
– Можно ли дышать воздухом, который так беден кислородом, что даже не поддерживает горения?
Эти события помогли Альдо многое осознать. И не только ему.
Когда поборники чистоты воды и воздуха подали голос, их обвинили во всех смертных грехах, заклеймили ретроградами и после травли в печати прозвали "занудами". Конференции и мирные манифестации были запрещены, из университетов изгнали ученых, озабоченных будущим своих сограждан.
Конечно, не только ученые понимали, что реки стали непригодными для жизни, а океаны превратились в сливные ямы. Но стоило ли волноваться: ведь опреснители с избытком обеспечивали водой всех! Необратимая агония Средиземного моря почти никого не насторожила, как, впрочем, и гибель других морей.
И только там, где у власти стояли проницательные политики, прислушивались к голосам экологов.
Через какое-то время на особо "грязных" предприятиях стали происходить непонятные аварии; виновников, как правило, не удавалось обнаружить. Тогда предприниматели ввели на заводах вооруженную охрану. Охранники объявили "занудам" беспощадную войну; в помощники себе они вербовали тех молодых людей, кто жил не задумываясь, а преуспеть хотел любой ценой. Эти молодцы провозгласили себя борцами за технический прогресс и присвоили себе модную кличку "чумазые".
Темная лента ограды была едва различима сквозь окна директорской башни, высившейся над заводом, словно средневековая цитадель.
– Проклятое местечко!
– пробормотал Коль, пытаясь протереть стекло тыльной стороной руки.
Напрасный труд: коричневая пленка, скрадывавшая детали пейзажа, находилась снаружи. Впрочем, и в столице, откуда он прибыл, стекла были не чище. И здесь и там их приходилось мыть каждое утро...
Пьер Коль, молодой частный детектив, направленный сыскным агентством в этот провинциальный городишко, считал, что ему подложили свинью: вместо обещанного сложного расследования - слежка за горсткой пустых болтунов, по большей части детей! Как тут проявишь себя?!
– А вот и дело!
– в кабинет с толстой папкой в руках вошел Адольф Мейлон, президент-директор концерна "Химические и металлургические заводы Риу".
Пьер Коль, плохо скрывая досаду, уселся в кресло напротив директорского стола.
– Подведем итоги, - начал Мейлон.
– У "зануд" в городе две группы. В одну входят взрослые, в другую - подростки и даже дети. Первая использует в своей деятельности вторую. Обратного не наблюдалось, по крайней мере до сегодняшнего дня...