Город на крови
Шрифт:
–Рота, к оружию! – закричал Иса. – За дымом их пехота! Огонь настильный, бегло!
На позиции загремели выстрелы, и тут же со всех сторон начало раздаваться: «Пулемёты не стреляет!»
Проклиная себя за то, что перед боем лично не проверил оружие бойцов, Иса побежал по траншее. Он вырвал у ближайшего пулемётчика «Дегтярёв», сбросил диск и увидел, что патронник пулемёта весь забит землё. Заклинившую в руках другого бойца самозарядку Токарева он проверять не стал. Было ясно, что во время артобстрела его новобранцы просто побросали оружие в рыхлую землю, а затем не удосужились его вычистить.
–Отчищайте патронники! – заорал Иса и сам принялся чистить пулемёт.
Он уже слышал топот множества ног, раздающийся за подбитыми танками. В ответ на редкие пока выстрелы бойцов взвода, из тёмной дымки вёлся интенсивный огонь.
Иса хотел было скомандовать, чтобы бойцы береглись гранат, но голос, надорванный криками, вдруг пропал. Однако его солдаты уже привыкли к своему страху и тоже начали чувствовать задачи боя. В тёмный туман летели осколочные гранаты, один за другим оживали оттёртые от грязи пулемёты.
Из дымки слышались болезненные вскрики и проклятья на немецком языке. Несколько гранат с длинными ручками вылетели из-за танка и упали перед бруствером. Затем одна граната угодила в траншею и, словно дождавшись, когда находившиеся там бойцы отскочат в стороны на пять метров, взорвалась, образовав в траншее неровную воронку.
Шесть молодых бойцов без команды бросились за танк со штыками наперевес, и тут же там началась громкая возня, перемежаемая смертельными вскриками. Затем за танком барабанно застучал немецкий автомат МП, но сразу же поперхнулся очередью.
Из-за танка, отмахиваясь от клубов пыли, вышли четверо бойцов и, радостно ухмыляясь, потрясая винтовками с окровавленными штыками, побежали к траншее. У одного из них из раны на плече текла кровь, но он этого словно не замечал.
«Отбили атаку?» – подумал Иса, и вдруг из уже немного осевшей дымки на позицию роты буквально выпрыгнули два немецких лёгких танка. Один из них, сходу перескочил через траншею и понёсся к батарее. А второй, резко развернувшись на бруствере, открыл огонь по траншее.
Иса видел, как стоявшие перед ним бойцы падают один за другим, сбитые очередями 20–милллиметровой автоматической пушки. Он мог бы попытаться выскочить наверх и залечь за бруствером, но не стал позорить себя бегством перед солдатами.
Выпущенный из-за спины Исы заряд ПТР ударил в тонкий лобовой щиток лёгкого танка и проломил его. Танк заёрзал над окопом и замер.
На башне откинулся люк, и из танка быстро выбрался человек в чёрном комбинезоне; его лицо было вымазано машинным маслом. Ошалело оглядевшись, он вдруг словно кошка прыгнул на бруствер и бросился бежать.
Сразу несколько винтовочных пуль впились ему в спину. Танкист изогнулся, сделал ещё несколько шагов от траншеи, но длинная очередь, выпущенная из ППШ, завершила расстрел.
Наверное, комвзвода положено было сделать внушение солдатам за то, что не взяли пленного. Но Исе, после того, как экипаж танка только что положил нескольких его бойцов, это даже в голову не пришло.
Вскоре после восхода Солнца в расположение 1-й роты батальона майора Аристова подошла смена – рота из резервного батальона 121-й дивизии. Командир новой роты, широколицый капитан, увидев следы только что происшедшего боя, и не подумал вести себя с Исой как старший по званию. Капитан лишь попросил Ису не уводить оставшихся бойцов далеко, а занять разбитую основную траншею и помогать им в бою.
Капитан Исе понравился, но их знакомство было недолгим, потому что вскоре немецкие атаки возобновились, и около полудня, капитан погиб.
Противник снова и снова подтягивал войска на этот участок, бросал в атаку танки, обрушивал на позиции 383-го стрелкового полка артиллерийский огонь.
Через каждый час, при полном отсутствии в небе советских истребителей происходили налёты немецких пикировщиков. Но воздушные атаки на полк уже не были успешными, потому что теперь каждый раз немецкие самолёты встречал не только огонь зенитных установок, но и залпы из стрелкового оружия.
К часу дня 18 подбитых немецких танков дымилось перед траншеями полка. Но после очередной, массированной атаки, в 383-м осталось не более трети личного состава.
Новые потери понесла и рота Исы. Теперь у него было лишь 22 человека, многие из которых имели лёгкие ранения. Каждого тяжелораненого бойцы под присмотром санинструктора Иванова сразу же уносили к стоявшим в километре от места боя санитарным повозкам.
Во время одной из пауз между немецкими атаками, Иса наведался на соседнюю позицию к своему комбату майору Аристову. Майор, голова которого была перевязана окровавленной повязкой, был рад увидеть его живым, а в ответ на вопрос о новых распоряжениях, ответил, думая о чём-то своём, что сам ждёт распоряжений от командира полка – а пока им лишь посылают подкрепления.
–Командиры других моих рот, как и ты, Мажиев, догадались увести бойцов из-под обстрела в передовую траншею, – сказал майор. – Жаль, твой бывший ротный, капитан Мачихин, был не слишком умным командиром.
–Но что теперь? – с нажимом спросил Иса. – К чему нам готовиться?
Майор сочувственно посмотрел на него и пожал плечами.
–Я спрашивал подполковника Шабанова о 14-й танковой бригаде. Оказалось, из штаба дивизии ему сообщили, что она в 11.00 выступила к нашему участку фронта. Но… всякое может измениться. Мы, младший лейтенант – должны воевать, исполняя приказ. Если тебе так легче, вспомни кого-нибудь из своих, которого ты здесь защищаешь.
Иса отдал честь и твёрдым шагом пошёл прочь.
К трём часам дня стало ясно, что 383-й полк без танкового или хотя бы артиллерийского подкрепления позицию не удержит. Но танки 14-й бригады всё не появлялись, а от артиллерийского прикрытия полка уцелели лишь одно 76,2-мм орудие, одна «сорокопятка» и 12,7-мм зенитный пулемёт.
Теперь команду «сорокопятки» составляли пятеро бойцов Исы, а сам он, изучивший азы артиллерийского дела в школе младших лейтенантов, стал командиром орудия. В основной же траншее осталось лишь десять бойцов его взвода. После ранения всех сержантов, Иса без малейшего сомнения командовать этим отрядом назначил Головача, умудрившегося за весь день не получить ни царапины.