Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах)

Аредова Дарья Владимировна

Ласточка покачала головой.

— Нет, не встречали. Только… – Тут голос у нее прервался. – Только Обреза мы… не успели… – шепотом довершила Ласточка, шмыгнула носом и все-таки расплакалась. Я обхватил ее за плечи, а сам неожиданно почувствовал какое-то странное жжение, и картинка снова поплыла, а горло опять перехватило, и я, не выдержав, уткнулся носом в Ласточкины пушистые волосы. Чертов автомат, чертова рана…

Кондор

С собакой мы сдружились, хотя, на остальных Гверн косился по-прежнему недружелюбно.

Казимир строил вполне выполнимые планы. В общем, он казался неплохим парнем, только разговаривал грубовато, и имел смешную привычку чесать голову каждый раз, когда задумается. От этого волосы у него были похожи на воронье гнездо, а шнурок, перетягивающий их на затылке, вечно сползал. Лидию он слушал внимательнее других. Похоже, с моей дочерью они обещают крепко сдружиться, что не может не радовать. Если, конечно, выживут.

Все сидели на диване в гостиной Лаэрри, а я с ружьем на коленях наблюдал за улицей. Со мной пожелали остаться Гверн и девочка Майя. Пес привалился теплым боком к моим ногам, а Майя сидела напротив, подперев рукой подбородок и удрученно созерцая дымящиеся развалины.

— Не грусти, – посоветовал я, бессмысленно копаясь по карманам. Было неловко оттого, что мне, по сути, нечего ей сказать. Но девочка только вздохнула.

— Много людей погибло сегодня, – тихо, словно в никуда, проговорила она, не отрывая взгляда от дома напротив.

— А люди, вообще, имеют привычку невовремя погибать, – буркнул я. Майя покосилась в мою сторону.

— Не надо притворяться.

— Что?..

— Вы притворяетесь равнодушным. Зачем?

— Ничего я не притворяюсь!

— Эй, там! – Казимир обернулся. – Чего разорались? Идет кто?

— Нет, никого нет… – начал, было, я – но тут увидел человека.

Он быстро пересек улицу, оглядываясь по сторонам, и тихо отворил калитку. Майя подалась вперед, чуть не прижимаясь носом к стеклу.

— Кто это? Вы его знаете?..

Лица было не видно под плащом.

— Может, и знаю. Не высовывайся!

Мы напряженно замерли, ожидая стука в дверь. Даже разговоры за спиной смолкли. Я услышал, как в полной тишине щелкнул предохранитель. Наконец, Казимир молча поднялся и вышел из комнаты. Простучали по лестнице шаги. Мы все невольно затаили дыхание.

И вдруг внизу раздался грохот. Я вскочил, забыв про раны, следом подхватились Даклер и Витька, на первом этаже грянул выстрел, затем еще один. Зазвенело разбитое стекло.

Когда мы вылетели к лестнице, ни странного гостя, ни Казимира внизу не оказалось. Я перегнулся через перила и увидел открытую дверь в подвал. На полу растекались лужи крови.

— Сожрали, – пробормотал Даклер. – Жалко…

— Жалко, – согласился Тележкин. – Он мне нравился. И он нам помогал…

— Он себе самому помогал, – одернул я. – С нашей помощью. Чего приуныли? Может, это и не его кровь.

— Предлагаете проверить, товарищ полковник? – Даклер неосторожно свесился вниз, и Витька дернул его за воротник.

— Настаиваю, – возразил я. – Без него мы ничего не сможем сделать.

Гверн вдруг протиснулся между нами и целеустремленно затрусил вниз по лестнице.

— Пошли за собакой? – не очень уверенно озвучил общую мысль

Даклер.

— За Казимиром, – поправил я, спускаясь следом. – А собака наверняка приведет нас к нему.

— Если это не подстава. – Даклер все еще сомневался.

— А что ты предлагаешь? – обернулся я. – Сидеть и ждать у моря погоды?

Они все-таки направились за мной.

Правильно, что им еще остается…

Дэннер

Я жив.

Подумать только, я жив.

Я когда-нибудь сдохну, или как?!

Вы не подумайте, что я так уж к этому стремлюсь, но это все, знаете, как-то подозрительно, не находите? Поясню: вот, родился человек, вырос, окончил школу с хорошими, – или не очень, – оценками, выбрал профессию, занялся делом, жену себе нашел, может, даже детьми обзавелся. А потом ехал как-то утром на работу и – хлоп!.. Сверху спикировала тварь и откусила нашему герою голову.

А может, все не так было, нет. Может, он в патруль подался и погиб при исполнении. Самым что ни на есть обидным образом – подставился под удар товарища. Или покалечился, с почетом вышел на пенсию и умер дома в окружении детей и внуков, которые, рыдая, передрались за право поджигать погребальный костер.

…В общем, ситуаций можно много разных напридумывать – суть одна, все люди как люди – живут, сражаются, умирают. Ну, а я?..

Все-то у меня серединка наполовинку – ни умереть толком, ни жить. Судите сами: я ни черта не помню (казалось бы, плюх в резервуар – и покойся с миром, Селиванов, но нет, выбрался каким-то непостижимым образом), на четвертом десятке ухитрился влюбиться по уши – и немедленно поссориться, по дороге едва не угробив объект (конечно, кому нужна вся эта галиматья с признаниями да пояснениями, правда?), хотел исправить ситуацию – да не тут-то было, сунул руку в зубы оборотню (любой другой на моем чертовом месте уже бы застрелился, и дело с концом), и – апофеозом, так сказать – потащился на верную смерть за тварью-перевертышем.

Нет, о более мелких моих просчетах и вспоминать не хочется, и несть им числа.

Сейчас же я вел наш маленький отряд по отсыревшим темным коридорам, с трудом различая в слежавшейся пыли Алисины следы и чувствуя, как медленно, по капле, но – возвращаются силы. Я не хотел потерять еще и Алису с Нэйси, но вот, как их найти здесь – в упор не представлял, хоть пытайте. И никто из нас не представлял.

— Здесь следы обрываются, – сообщила, наконец, Ласточка, устало распрямляясь. Она вздохнула, и вопросительно поглядела на нас. Мы с Гориславом стояли рядом, я огляделся, признав КПП по разбитому стеклу будки и красному телефону.

— Значит, они обе переместились, – резюмировал я, – и мы понапрасну теряем время.

— Ты просто зарядил нас оптимизмом, – пробормотала Аретейни и пошла в обход вокруг огонька. Тот сиял и пульсировал как звездочка.

— Значит, мы должны переместиться следом, – уверенно произнес Настоятель.

— Это зачем? – поинтересовался я.

— Чтобы вернуть их домой.

— А если они не захотят домой?

— Почему не захотят? – удивился Горислав.

— Я бы на их месте не захотел.