Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах)
Шрифт:
— А ты откуда знаешь? – прищурился Настоятель. Я пожал плечами.
— Знаю. Я там был. Там не так уж и плохо.
— Тогда почему ты вернулся? – На лице Горислава расцвела торжествующая улыбка, не знаю, правда, с чего он решил, будто загнал меня в угол.
— Потому что… – Я вдруг замолчал, автоматически покосился на Аретейни, не зная, что меня останавливает, и через силу завершил тихонько: – Потому что она здесь. – Аретейни все же услышала, черт побери, подняла голову и улыбнулась. – А им возвращаться не к кому.
— А Лесли?
— А Лесли мертва.
— Но они-то об этом не
— Нэйси наверняка почувствует. Они же сестры… были. – Подумав про Лесли и Обреза, я понял, что сейчас опять расклеюсь и быстро перевел разговор:
— Давайте не будем спешить, хорошо? Нам сейчас спешка не нужна.
— А что же делать? – уточнила Аретейни.
— Ждать. Если они вернутся – мы их отсюда выведем. А пока что есть еще одно дело.
— Дело?
— Угу. – Я устроился на полу возле турникетов. – Было бы неплохо выяснить, кто и зачем подвергал вивисекции Странников.
— Мы же их убили, – засомневалась Аретейни, – как мы теперь узнаем?
— Наверняка не всех, – возразил я. – Не нравится мне это. Сегодня они Странников кромсают, а завтра дети в городе начнут пропадать. Прикрыть бы эту лавочку.
— Это не наше дело, – сказал Горислав, и я разозлился окончательно.
— До тех пор, пока это дело находится поблизости от моего города – оно мое, и только мое. Ясно?
Настоятель умолк, и правильно сделал. Позиция невмешательства – довольно мерзкая и опасная вещь. Вчера приходили за коммунистами, и ты молчал, потому что ты не коммунист, позавчера приходили за евреями – и ты молчал, потому, что ты не еврей. А сегодня пришли за тобой – и некому тебя защитить, потому что никого не осталось5.
Но не объяснять же религиозному фанатику логические цепочки и теорию вероятности.
— Давайте наведем порядок и подождем наших хирургов, – предложил я, поднявшись. Отдохнули – и будет. – Или хотя бы осмотрим трупы, может, найдем чего интересное.
Возвращаться было далековато, и я успел заметить, как во взгляде уставшей Аретейни промелькнула смесь тоски и раздражения, но Ласточка тут же, легко улыбнувшись, поправила портупею и первой шагнула к дверям. Где-то в груди проснулся и заворочался пушистый теплый кот. Меня всегда восхищала эта ее стойкость, способность в любой ситуации оставаться этаким лучиком света – качество, которое в числе прочих делало ее Женщиной – той самой, которой можно смело посвящать и подвиги, и стихи. Однако время романтиков прошло, зато объекты романтических чувств остались.
Я усмехнулся своим мыслям и направился следом. Гориславу ничего не оставалось, как плестись в хвосте.
Кондор
По кровавому следу мы миновали коридор, затем спустились в подвал. Дорожка уводила в темноту, постепенно истончаясь, и, наконец, побледнела совсем. Свет не горел, и идущий впереди Даклер освещал путь фонариком. Гверн трусил в авангарде, цокая когтями по полу и шумно дыша, он явно знал, где искать хозяина. А мы, что ж поделать, доверились собаке.
Наконец, в стене открылся тянущий холодом черный провал. Люди затормозили, а пес юркнул в дыру, не замедлив бега. Затем понял, что мы не идем за ним, остановился, обернулся и нерешительно гавкнул, нетерпеливо
— Он нас зовет, – констатировал Джереми, кивая на дыру и перехватив автомат.
— Куда? Спасать Казимира? – Витя прошел немного вперед и остановился на пороге. Пес гавкнул вторично. – А по-моему, он просто ведет нас домой.
— Что это за проход, вообще? – поинтересовался я, хотя по множеству грязных следов было нетрудно угадать, куда ведет распахнутая в темноту дверь. Вглубь коллектора, и дальше незнакомыми нам дорогами в подземный город, откуда пришел Казимир. И откуда явилась смерть в наш дом.
Я заглянул внутрь. Любопытство мешалось со страхом, но надо было вернуть Казимира. Во-первых, он явно способен помешать погромам. Во-вторых – нельзя же бросать человека на смерть.
Даклер, похоже, рассудил так же – он первым шагнул в темноту.
— Стойте!
Мы обернулись. Позади, тяжело привалившись к стене и задыхаясь, стояла Майя.
— Вы не можете без меня уйти, – безапелляционно заявила она. – Вы не знаете дороги.
Ну, вот.
— Здрасьте, – недовольно сказал Даклер. – Мы тебя не звали, иди обратно.
Майя двинулась в нашу сторону, по-прежнему цепляясь за стену.
— Лидия знает? – поинтересовался я, и, разумеется, услышал отрицательный ответ.
— Нет, – отозвалась девчонка, делая еще пару осторожных шагов. – Но вы без меня пропадете.
— Это ты с нами пропадешь, – буркнул я. Как же надоели эти героини доморощенные, сил моих больше нет. Они, разумеется, не понимают, что нам с ними нянчиться – лишние проблемы, и выглядят в собственных глазах все сплошь Жаннами Д`Арк и рыцарями в сияющих доспехах.
— А ты нам карту нарисуй, – предложил Тележкин, и Майя отмахнулась. Конечно. Незаменимый член команды, фигли. Да что мы, вообще, в этой жизни понимаем.
— Не получится. Это слишком сложно и долго.
— Так на словах объясни, – не сдавался Виктор.
— Вы не запомните…
Вначале на рожон лезла рыжая. Долезла до собственной гибели – вероятно, результатом довольна. Эстафету подхватили Нэйси и Лесли, сунувшись в коллектор и походя покусав тихоню Алису Салейман, которая, в свою очередь, ринулась бодаться с Белой Чертой. Затем Дэннер побежал их спасать в гордом – или не очень – одиночестве, прихватив с собой свою новоявленную любовь. Любовь, к слову, оказалась разумнее всего этого детского сада и грудью на амбразуры не кидается. К счастью. Правда, вирусом навязчивых суицидальных идей, похоже, все-таки заразилась – что бы это ее «не нужен отряд, я все сама» означало, по-вашему?..
А теперь еще и Майя ползет по стенкам в подземелья – хрипит, задыхается, но – ползет.
Остальные, видимо, поняли, что она не отвяжется, или признали ее правоту.
— Ладно, – решил Джереми. Он передал мне оружие и подошел к девчонке, развернувшись к ней спиной и опустившись на колени. – Запрыгивай. Будешь дорогу показывать.
Майя обхватила его руками за плечи и ногами за пояс – совсем как маленький ребенок. Из нас троих Даклер был самый здоровый, не знаю, что там с Виктором, но лично во мне две дырки, ни о какой смене не могло идти и речи. В общем, Джереми подписался волочь на себе девчонку всю дорогу.