Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах)
Шрифт:
— Не-ет!! Помогите!! Помогите… не хочу быть тварью!! Я не хочу быть тварью, не хочу, не хочу-у-у!!..
И почти ощутимо во рту бархатное тепло освобожденной крови… избавление… А что за истеричка там вопит – этого я не знаю, это не ко мне…
— Не будешь ты тварью! Не будешь…
Отгоняя этого чужого, страшного, который настойчиво заглушал мой собственный разум, который собирался убить Дэннера, я неосознанно впилась зубами в собственные губы – но отрезвляющей боли не последовало. Я куснула сильнее – ничего. Я рвала зубами кожу, пока не ощутила
— А вот калечить себя не нужно. – Дэннер осторожно промокнул своим рукавом мерзкую застойную жижу на моем лице. – У тебя сейчас низкая регенерация, Ласточка. Не делай так больше.
Меня затрясло еще сильнее.
— Я… я не вампир… не вампир…
— Тише…
— Я не тварь!!..
Что мучило сильнее – страх от подобных мыслей, или боль и жажда, я не знала, они слились – боль и страх, холод и жажда, я и кровожадная тварь. С отдаленным ужасом я все яснее осознавала: будь я способна двигаться – Дэннер и малышка были бы уже давно мертвее скребущихся снаружи в ставни упырей. Под утро мертвяки особенно разбушевались… пить следует из артерий – венозная кровь непитательная и безвкусная. Сильное сердце, хороший кровоток… Помоги-ите… не хочу… это будет легко – надо лишь приподняться… уткнуться носом в шею… впиться в артерию… заверить, что все будет хорошо – и его, и себя, в первую очередь… детская кровь сочная и сладкая, ее надолго хватит. Если сейчас укусить – будут силы и до ребенка добраться. И в лес…
— Дэннер, убей меня.
— Не принимай поспешных решений.
— Убей меня! Я больше не выдержу. Я не могу.
— Конечно, можешь.
— Не могу! – заорала я.
— А я – могу как-то! – в тон рявкнул Дэннер, и меня точно выключили.
— А ты… давно?..
— Как тебе сказать... – Дэннер отстранился немного. – С моей точки зрения – очень давно.
— А есть… какое-нибудь средство унять боль?
Дэннер прямо смотрел в глаза.
— Нет. Нет никакого средства, Ласточка.
Разум снова ухнул куда-то в темноту.
Очнувшись, я обнаружила себя у батареи, и руки были скованы за спиной. Сознание возвращалось медленно.
Дэннер за столом выстругивал кораблик.
В ноздри настойчиво бил тошнотворный запах лежалого мяса. Мир оставался серым, как старый телевизор. Какой жуткий, неприятный сон…
Дэннер аккуратно вырезал узорный киль и на меня не обращал никакого внимания, или просто не замечал, что я очнулась. В глотке ссохся царапающийся песок. Попытавшись заговорить, я немедленно закашлялась, и Дэннер обернулся. А обернувшись, поднялся и быстро подошел ко мне, непроизвольно зажав нос рукавом.
— Дело плохо, – резюмировал он, выругавшись.
— Все серое… – пожаловалась я.
— Что?..
— Я вижу в инфракрасном спектре, – пояснила я.
— И как оно? – неожиданно заинтересовался Дэннер.
— Ты светишься, – честно ответила я. Дэннер как-то странно-быстро улыбнулся, опустив глаза. Затем поглядел на меня.
—
— А ты все-таки меня убей, ладно? Я не смогу сама…
— Рано тебя еще убивать, – резко оборвал командир и встал.
— А чем тут так пахнет? – все же спросила я. Дэннер не обернулся.
— Тварью. Ты становишься упырем.
— Почему?! – рванулась я, и картинка снова поплыла слезами. – Ты же сказал, что меня вампир укусил!
— Вампир, – согласился он.
— Тогда причем тут упыри-то?!.. Мне стра-ашно… – Я разрыдалась окончательно. – Дэннер…
И тогда он резким, нервным движением рванул с пояса нож. Сейчас! обрадовалась я. Сейчас пытка закончится. Сейчас уйдет боль. Не будет больше холода и жажды. Сейчас…
Мне было все равно. Только бы кончилось.
Дэннер опустился на колено, погладил меня по щеке – я вздрогнула от его прикосновения. Он молчал. Но ясно было безо всяких слов, что он прощается. Прощается навсегда…
— А я тебя люблю… – прошептала я сквозь боль и слезы. Дэннер на мгновение опустил взгляд, затем притянул мою голову и осторожно поцеловал в макушку.
— Я помню, – тихо проговорил он. – И я тебя люблю, Ласточка.
— Я помню. Дэннер… только ты быстренько, хорошо?
Но он вдруг ответил совсем не то, чего я так ждала.
— Ты будешь помнить. Ты все будешь помнить. Только уже по-другому. – Командир протянул руку и обхватил пальцами трубу – я видела, как вздулись жилы от напряжения, и этот вид сводил с ума, снова будил во мне тварь. Только уже какую-то незнакомую… эта тварь жаждала не только крови, но и плоти. Рвать зубами… Так вот, почему упыри нападают на людей…
А Дэннер встряхнул волосами, отбрасывая их за спину, и… полоснул ножом собственную руку.
— Ты что! – вскрикнула я. В нос ударил сладкий, восхитительный, желанный металлический аромат, закружил голову, возвратил сознание, и ледяной свинец слился с костей. Я ощутила, как ноздри у меня затрепетали, будто у лошади. Кожа лопнула как туго натянутая ткань, но кровь не спешила выступить, и Дэннер, стиснув зубы, резанул снова, рассекая багровые полосы старых шрамов. Такие шрамы тяжело разрезать, они защищают плоть как броня, но зубам они не воспрепятствуют... кожа послушно расступилась, давая дорогу моему избавлению… его жизни.
— Дэннер… – в ужасе залепетала я. – Ты что творишь?!
Он несколько раз сжал и разжал пальцы, усиливая кровоток. В ране набухла горячая, режущая теплом глаза, тяжелая алая капля. Лишь бы артерию не зацепил, мелькнула неуместная мысль, мелькнула и погасла, обреченно уступая дикому, темному торжеству.
— Спасаю тебя.
— Ты же нарушаешь устав! – Ничего умнее не придумала, да?.. – Ты же патрульный!
— Я тварь, а не патрульный. – Дэннер поднял голову, и я встретила то ли злостью, то ли отчаяньем горящий взгляд. – Прости меня.