Город посреди леса (рукописи, найденные в развалинах)
Шрифт:
Несмотря ни на что я все же так и останусь самим собой. Я никогда не смогу привыкнуть к такому.
Подземный город диктовал свои законы – жестоко, равнодушно и беспрекословно. Здесь все было не так, как у нас, наверху, все иначе. Я был здесь чужим, и казалось, будто кровь вскипает в жилах от одной только мысли, что я мог бы здесь жить, и стать убийцей, а главное – принимать убийство человека как должное, так, как принимают и охотники, и охранники города, и вот эти ребята. Здесь убийство – норма жизни. Это только для меня – невообразимое
Шаги были не слышны – мы шли практически бесшумно, без света, словно тени, ориентируясь на слух, обоняние и интуицию, а потому охранники даже не успевали сообразить перед смертью, кто, собственно, и откуда на них напал. И это было вдвойне противно. На войне, разумеется, все средства хороши – но, черт возьми, убиваешь – так убивай честно! Не равняйся тварям!
Ага, и уважай человеческую жизнь и право на ее защиту... А пока ты будешь так уважать – часовые запросто поднимут тревогу. И ничего у тебя не получится.
Мне было грустно. Грустно и невероятно, невыразимо противно.
Ладно, что-то я разнылся. Можно подумать, любовный роман пишу – а не отчет. Не подумайте, что я перед вами оправдываюсь за всю эту грязь, нет. Не перед вами. Перед самим собой.
Ласточка... Отчего-то возникло странное желание обнять ее, прижаться к ней, будто к матери. Чтобы поняла, успокоила, сказала, что все хорошо. Странно. Почему так? Раньше со мной никогда такого не бывало. Может, потому, что раньше я никого не любил по-настоящему.
...Едва только я об этом подумал – как вдруг инстинктивно ощутил ее присутствие. И это ощущение меня добило окончательно.
Все, добровольно сдаюсь в психушку. И больше спорить не буду! Правы, похоже, Кондор и компания – я ненормальный. Впрочем, я и раньше этого не отрицал... А теперь, видимо, рехнулся окончательно и бесповоротно. Ну, откуда тут взяться Ласточке?!
Тем не менее, идущая впереди Лаура тоже остановилась. Я чувствовал ее замешательство. Остальные едва на нас не налетели.
Щелкнул предохранитель в моей руке. Тишина, казалось, зазвенела, точно перетянутая струна. Я стоял в непринужденной, расслабленной позе, готовой в любое мгновение обратиться в боевую стойку или стремительный удар. Привычка – твари чувствуют человеческое напряжение на уровне инстинкта. Если хочешь остаться в живых – не привлекай внимания.
Но это не твари. Это человек. Не охотник.
Не враг. Растерян. Боится. Готов сражаться до конца. В принципе, храбрый, но сейчас немного напуган, хотя больше заинтересован нами. Эмоции будто вились в скудном холодном воздухе цветными струйками – я читал их, словно книгу.
И вдруг – что-то резануло по сердцу, теплое, сильное, упругое, родное, пронзительно-щемящее. Ни с чем не спутать.
С ума сойти. Я впервые в жизни – или, точнее, на своей памяти – не поверил своим ощущениям. А между тем, они меня ни разу еще не подводили. На той же памяти.
Но этого не может быть. Просто не может быть.
Или... Хотя... Почему
Я медленно подошел к стене и опустился на колено, вернул предохранитель на место. Голос куда-то пропал, и у меня получился только хриплый полушепот.
— Ты здесь?.. Откуда?
Она замерла. Затем осторожненько переменила позу. Голос прозвучал полуслышно.
— Дэннер?..
У меня будто гора с плеч свалилась.
— Дэннер, Дэннер. Как ты... – А, к черту!..
И я на какое-то мгновение просто перестал себя контролировать – этого мгновения мне хватило, чтобы, – пожалуй, чересчур резко и сильно, – обнять ее и прижать к груди. Как же я за нее беспокоился!.. Я даже не замечал, как руки мои гладят ее по спине, а губы почти беззвучно повторяют какую-то романтическую ерунду – да это было и неважно. Важно то, что она жива и невредима. И больше мне ничего не нужно. Клянусь, ничего.
Из бешеного водоворота эмоций меня вызволил голос Лауры – будто рыболов выдернул на леске пескаря.
— Дэннер! С тобой все в порядке?.. Ответь!
Я вдруг обнаружил нас всех в непроницаемой темноте подземелья и заставил себя выпрямиться и отозваться.
— Да, все хорошо. Здесь мой друг.
Ласточка вздрогнула.
— Друг? – удивилась Лаура, осторожно делая шаг в нашу сторону. – Какой друг? Откуда?
— Меня схватили и притащили сюда, – на удивление толково поведала Аретейни. – Меня и Нэйси. Я ее искала только что.
— Ага, – протянул я, неосознанно перебирая ее волосы – она так и не подняла головы от моего плеча. – А здесь-то вы чего забыли?
— Вас, – простодушно ответила Аретейни.
Чего?!!
— Убью, – прошипел я. – Мы бы и без вас не пропали. А теперь – что мне с вами делать?
Тут Ласточка вырвалась.
— Да мы вас искали! – яростно зашипела она. Мне показалось, будто голос подозрительно задрожал. – Мы едва с ума не сошли, к твоему сведению! Здесь – вы справились бы! Кому ты заливаешь, Дэннер?! Уж не ты ли мне тут расписывал, как опасно здесь?! Да мы больше половины народу потеряли, пока сюда шли! И ты ушел один! Раненый! И, подозреваю, знал, что, скорее всего, не вернешься! Ты что, издеваешься?! Лесли – ребенок! Я... помочь, вообще-то, хотела-а... – На этой торжественной ноте Ласточка всхлипнула и – сдавленно разревелась, закрыв лицо ладонями. Я почувствовал ее движение.
Проклятье! Туман! Да что ж я за идиот-то такой! И шагу не пройду, чтобы на кого-нибудь – что вы, что вы, абсолютно, совершенно, определенно непреднамеренно, черт побери! – не наорать и не обидеть! Да чтоб меня душегубка лесная прикончила! С особой жестокостью! Вечно так – люди как лучше хотят – а я им, на здоровье, вот моя искренняя благодарность!
Эх, в туман меня три раза. Я едва удержался, чтобы не зарядить себе кастетом в зубы – додумался, кого обидеть! Именно ее! Очень хотелось извиниться, но лучше мне сейчас ей ничего не говорить – только разругаемся.