Город принял
Шрифт:
– Слава Богу, не убил никого!
– Ну да… – Было немного обидно, что Рита не понимает меня. – Помнишь, мы с тобой говорили о моей работе?
– Да, но ведь…
– Нет, нет, ничего. – Открыл дверцу, подсадил ее в машину и сказал, будто оправдывался: – Я просто подумал, что ненаказанное зло – оно как такой снаряд…
Плавно раскачивая на выбоинах и ухабах свою двухосную колесницу, погнал наш гиксос сотню железных лошадей. Сталь характера – разрубает кирпич ладонью…
Скуратов протянул Рите горящую зажигалку
– Доктор, вы давно знаете Тихонова?
– Считайте, что со школы. С десятого класса.
– Он и тогда любил под всякий пустяк подводить глубокие теории?
Рита усмехнулась:
– Не больше двух-трех в день…
Да, это было так. Рита сказала правду: меня и тогда занимала масса проблем, по-видимому совершенно пустяковых, но казавшихся мне тогда невероятно важными. Жаль только, что Рита сейчас стала говорить об этом со Скуратовым.
Я даже прикусил губу от досады и сказал ему:
– Все-таки мне больше повезло в жизни, чем тебе…
– Позвольте полюбопытствовать?… – открыто засмеялся Скуратов.
– Ты бы мог стать кем угодно, а я только сыщиком!
Скуратов пожал плечами:
– Сомнительное преимущество. Еще Козьма Прутков говорил, что специалист подобен флюсу – он односторонен.
– Вот этого ты и не можешь понять: у тебя – специальность, а у меня – призвание.
– Призвание ловить жуликов? Завидный выбор!
– Ты все перепутал, Скуратов! – со злой усмешкой, с ожесточением сказал я. – Ты, когда выбирал специальность, может быть, и планировал жуликов ловить. А мое призвание – людей от них поберечь. И на таком деле или весь выложись, или ты у нас не нужен!
В машине все замолчали, прислушиваясь к спору. Скуратов, глядя на меня исподлобья, сказал серьезно:
– Слушай, а ведь если бы тебе зарплату не давали, ты бы все равно никуда не ушел? А, Тихонов?
– Конечно! Я бы за харчи работал! А ты бы ушел! И я об этом не больно жалею!
– Ну скажи на милость, что ты так надрываешься? Неужели не понимаешь, что сейчас нужны другие критерии полезности? Сейчас другие времена, и твой азарт сильно отдает горлопанством!
– А почему ты решил, что времена другие? Сейчас что, избитому не больно? Ограбленному не страшно? Обманутому не стыдно, обесчещенному не горько?
– Но кривая преступности из года в год идет вниз. Это-то тебе известно?
– Известно. А всем остальным людям – нет. Обыкновенным людям. Им на графики и статистику чихать. Им вот и надо, чтобы я рвался. И чтобы ты рвался. А ты рваться не хочешь…
– А чего же я хочу, по-твоему? – прищурился Скуратов.
– Ты хочешь быть просто начальником. Все равно каким, только начальником. А если начальником не выйдет, то хотя бы спокойно жить…
– Ты думаешь, очень стыдно – хотеть спокойно жить?
– Это не стыдно. Но мне лично такие люди не подходят, я с ними стараюсь дела не иметь…
– Н-да, – хмыкнул Скуратов. – Подобный максимализм украсил бы юношу осьмнадцати лет. А зрелый муж с такой нетерпимостью – эт-то… знаешь…
– Знаю! Знаю! – махнул я рукой. – Я тебе просто не успел сказать, что не тороплюсь стать зрелым мужем. Зрелый плод скоро портится…
– С тобой нельзя разговаривать. Ты не милиционер, ты камикадзе!
– Это как тебе угодно…
Машина тормознула у дежурной части, я соскочил с подножки. Ко мне подошла Рита, негромко сердито сказала:
– Стас! Как ты разговариваешь с людьми! Ты ведь оскорбил его, а он хотел просто пошутить…
– Он не со мной шутит, а со своей работой. А мне это не нравится!
– Слушай, Стас, ну так нельзя! Совсем не изменился с десятого класса!
Мы остановились на лестничной площадке, я наклонился к Рите и сказал ей серьезно:
– Знаешь, Рита, я сам часто думаю об этом. Но мое счастье или несчастье – не знаю наверняка, – что на моей работе так и нужно!
– Стас, дорогой, но у них у всех та же работа, что и у тебя!
– Да-а? – переспросил я. – Нет, не у всех. У Григория Иваныча Севергина – та же. Ты ведь знаешь – он почти слепой. Выучил наизусть диоптрическую таблицу и на каждой комиссии чудом пробивается через глазника…
– А Скуратов?
– А Скуратов может делать что угодно. Задирака – гонщик, у него каждое дежурство – ралли. Юрка Одинцов служит потому, что только у нас любовь к собакам – профессия. Эксперт Халецкий – ученый муж. Ты – врач…
Рита захохотала:
– Ох и самомнение у тебя! Выступаешь, словно у всей милиции холостые патроны, а у тебя одного боевые!..
В оперативном зале Севергин передавал по селектору сообщение:
– В сводку: по адресу Зацепа, два, при задержании Погосяна Давида Суреновича, 1948 года, не работающего, объявленного во всесоюзный розыск МВД Аджарской АССР, инспектором уголовного розыска 3-го отделения милиции лейтенантом Гришиным П. Г., 1952 года рождения, членом ВЛКСМ, в органах внутренних дел с 1973 года, отличником милиции, из табельного пистолета «макаров» произведено два предупредительных выстрела вверх. Пострадавших от выстрелов нет. На место происшествия выезжал начальник Управления районного отделения внутренних дел…
Замдежурного Микито говорил по телефону:
– Аварийная Мосэнерго? На Спасналивковском, дом восемь, прервано электроснабжение – застрял лифт между этажами… С пассажирами. Срочно вышлите бригаду. Мы туда уже выделили постового, на всякий случай. Отбой…
Помдежурного Дубровский:
– Патрульная машина сорок семь! Патрульная машина сорок семь! Направление следования – тридцать шестой квадрат, Большая Калитниковская улица. В подъезде серого шестиэтажного дома – пьяный, дети боятся идти домой. Номер дома уточняю, связь держите через радиоцентр. Перерыв передачи…