Город сестёр

Волков Юрий Григорьевич

Вся эта поездка, напоминала странную прогулку. Пашка ехал неизвестно куда, непонятно с кем, с неясной целью. Личных перспектив у него не наблюдалось. Заинтересованность была представлена только любопытством. Снова, как прошлым утром накатила тоска от никчёмности существования.

Мария повернулась к нему. Зашептала.

– Паша, не надо так. Если ты... Тогда зачем ты меня спасал? Давай просто посмотрим, что там дальше нам жизнь подбросит. Просто из интереса. Хорошо?

Она протянула ему ручку в краге с открытыми пальцами.

Пашка улыбнулся, пожал тоненькую девичью ладошку.

– Договорились.

Потом спохватился.

– Погоди! Я что - вслух разговаривал?

– Нет, - смутилась Беда, - я просто...

Бабка поинтересовалась.

– О чём шепчетесь?

Маша посидела, помолчала, потом решилась.

– Я мысли слышу.

Бабка ударила по тормозам. Багги подняв тучу пыли остановилась. Все уставились на Машку, как на марсианку.

– О чём я сейчас думаю?
– Спросил Короткий.

– О чём-то техническом. Я не вижу слова или картинки, я только общее что-то чувствую.

Ладно, - сказала Бабка, сидя вполоборота, - давай по другому. У меня в запаснике пятьдесят два золотых кольца. Правда или нет.

– Нет, не правда, - сразу же ответила Беда, - их меньше.

– Сколько?
– продолжала пытать Бабка.

– Я не могу так определить. Это сложно. Но их меньше.

– Хорошо, тогда давай так. Пятьдесят один. Пятьдесят. Сорок девять. Сорок восемь.

– Да!
– Прервала Беда.
– Сорок восемь.

Бабка торжествующе оглядела всех.

– Поздравляю ребята. У нас нарисовался ментат. Ха!!

Короткий удовлетворённо заулыбался. А Шило снова расстроился.

– Теперь она от нас точно уйдёт! Вот как пить дать! А как же я...

– Я не уйду. Я не хочу уходить.

Бабка взяла её за руку.

– Девочка, если ты будешь с нами, это огромный плюс для всей группы. Но ментаты очень э-э...

– Востребованы, - подсказал Короткий.

– Да. Они очень редко встречаются, но нужны всем.

– Зачем?

– Например - банально определять, врёт человек или говорит правду. Все ментаты правительственные служащие. Все получают хорошую плату. Понимаешь?

Машка пожала плечами. Бабка продолжила.

– Они большей частью сидят и ничего не делают. Только саморазвиваются. Покупают горох и красный жемчуг. Живец им и так выдают. Так положено. Это спокойная сытая жизнь.

Бабка опять тронула багги.

– Ездят на всякие слёты ментатов... Исследуют свой дар... У них даже гильдия своя есть...

– Неет, - протянула Беда, - я без дя... без Скорого - никуда. Неет. Что вы...

Бабка вздохнула.

– Ладно, поживём - посмотрим.

И продолжила экскурсию.

– Вон там, видите, слева. Это Добровка. Я знаю одного иммунного оттуда. Она, эта деревня, не целиком, только северная часть. А впереди, через десяток километров, Воскресенка. Большое село и жилое. Кластер грузится каждые две тысячи дней, или чуть больше. Из него в Улье иммунных уже человек сорок. За Воскресенкой, вплотную стаб, с укреплённым городом Заозёрным, на месте села Кызылкак, потом дальше очень медленный кластер, с периодом больше

трёх тысяч дней. Следом сразу ещё один стаб. Тоже Заозёрный, там кусок железной дороги, три поселка, обнесённые стенами, большое озеро, рыба. Люди картошку сажают, огороды у всех... А в Воскресенке, как только подходит время перезагрузки, так старожилы выезжают и всё добро вывозят. Они уже до минуты знают период. И как только перегрузка заканчивается, снова заезжают. Собирают новых жителей, объясняют ситуацию.

– И что, им верят?
– Спросила Беда.

– А как тут не поверить, если в село приходят сорок жителей-дубликатов. Потом выявляют в толпе иммунных, из новичков. У них свой знахарь, который может это определить. Обычно одного находят. Иногда ни одного. Имунного и детей лет до пяти вывозят. Ждут некоторое время. Заражённые обращаются в тварей. Потом заходит бригада зачистки. Наёмная бригада. Свои-то на это дело не идут. Тяжело своих-то стрелять. И снова заезжают в обновлённые дома. Дальше живут.

– А дети? Те, которые не иммунные?
– Снова спросила Беда.

– С детьми хуже... Они за две тысячи дней успевают купить несколько белых жемчужин. Да и запас у них всегда есть. Девочек спасают всех. А мальчиков... Разыгрывают жребий. Кому-то не достаётся... Трагедия конечно. Но что делать? Это Улей.

– А почему девочек - первым делом?
– Допытывалась Беда.

– Потому, что девочек в улье мало. А мужиков хоть жо... Много, короче. Девочку, девушку, всегда можно пристроить. Они своих девиц куда попало, знаешь ли, не раздают. Только замуж, и только за солидных обеспеченных людей. И ещё... ну... как выкуп, как калым, просят белый жемчуг, чтобы следующую партию спасти. В результате у них связи везде. Алмаз тоже на "воскресенке" женат. Двое детей.

Пашка оживился.

– Так может у них можно белую жемчужину купить?

– Нет, Скорый, они не продадут...

За разговорами они подъехали к этой самой Воскресенке. Село, как село. Огороды. Поля с дынями и арбузами. Рядки картошки. Ровные ряды груш и яблонь.

– Зерно не садят?
– Поинтересовался Павел.

– Нет, не садят. Комбайнов нет. Да и мельниц тоже. Проще с малых стабов муки натаскать.

Бабка свернула в сторону деревни. Перескочила через ещё одно поперечное шоссе и покатила по сельской улице. Слева, свободно без тесноты, виднелись дома старой постройки, рубленные из берёзы, заброшенные и запущенные. Оконные проёмы, без рам, зияли чернотой. Огороды заросли бурьяном.

Но на следующей улице, идущей поперёк главной, стояли ухоженные кирпичные домики старой советской постройки, каждый на два хозяина. Покрашенные палисадники, ворота и крыши, говорили об обжитости места и о рачительности хозяев.

– Вот тут и живут. Всё остальное село пустое.
– Объяснила Бабка и окликнула ребятишек, играющих во что-то у крайнего дома.

– Дети! А не подскажете ли усталым путникам, где они могут перекусить?

– А автомат дашь подержать, - спросила девочка лет двенадцати.