Город сестёр
Шрифт:
– Сможешь исправить?
– Не знаю. У меня опыта-то нет.
– Черт с ним. Лечи.
Пашка, первым делом плеснул энергии в затухающий мозг кваза. Потом положил ладони на дыру в груди, напротив сердца и начал сращивать мускульную ткань "мотора".
Кваз очнулся и спросил.
– Спек?
– Да, спек, - ответила Бабка.
– Не пожалели... Значит не суки...
– Молчи, тебе нельзя говорить. Тебя лечат.
– Поздно... У меня сердце остановилось...
Посмотрел
– Мне молчать нельзя... Ты кто?... Ты же, вроде, Бабка?...
– Да, я Бабка.
– Это хорошо... Я знаю... Ты - человек... Слушай меня... Бабка...
Скорый предупредил.
– Если ты будешь болтать, то можешь умереть.
– Я... Так и так... Умру... Слушайте... Найдите в Полисе...
– Он тяжело сглотнул - Бекаса... Он тоже кваз... Скажите ему... Что восемнадцатый погиб...
– Какой восемнадцатый?
– Уточнила Бабка, полагая видимо, что кваз бредит.
– Это я... Восемнадцатый... Запоминай... Пароль... "Елизавета"... Ответ... "Ионова"... Только после этого... Скажете ему... "Сто девяносто один и три"... Всё... Он рассчитается... Он заплатит...
Кваз начал терять сознание, уходя в смерть.
Скорый плеснул ещё энергии, но понял, что не успевает. Кваз снова перечислил.
– Бекас... Пароль... "Елизавета"... Ответ... "Ионова"... "Сто девяносто один и три"... Бабка... Передай... Прошу...
– Хорошо, хорошо.
– Слово дай...
– Даю слово. Не беспокойся. Всё передам. Ты как тут оказался?
– Внешники гнали... Двое... Су... ток...
Кваз замолчал. Его мозг потух.
Скорый выматерился.
– ...! Не успел! Жалко. Что с телом делать?
– Шило, проверь тело на предмет добычи. А мы пойдём трупы от двери оттащим. Потом ты этого тоже на улицу вытащи. Я чувствую, нам сюда ещё возвращаться, а тут всё протухнет. Скорый, выпотроши рубера. Работаем!
Все занялись делом.
Потом опять сели в багги и подкатили ко входу в магазин. Надо было дорезать рамы. Времени до заката оставалось часа четыре, не больше.
За час, с помощью женщин, дорезали весь велосипедный салон.
В какой-то момент Шило остановился. Замер. И спросил у Марии.
– Беда... Мне вот что интересно. Ты крысу испугалась до слёз. А тварей рубить не испугалась. Это как? Это... Я что-то не пойму.
– Я, Ром, сама себе доказала, что не трусиха. Понял?
– А-а. Вон оно что...
И дальше загудел болгаркой.
Загрузили трубы в малый прицеп, сверху накидали сумок, которые напаковали женщины. Подъехали к гаражу. Загрузили всё остальное, включая игрушки. Примотали всё стропами, бельевыми верёвками и покатили "домой", в Полис. Усталые. И слегка расстроенные нелепой смертью незнакомого "Восемнадцатого".
Снова пошли через Осиновку, в объезд места побоища на "Железнодорожной".
Как только въехали
– Собачка.
Бабка затормозила.
– Где?
– Уставились все.
– Да вон же, за забором.
Тут уж все увидели крохотную, чисто белую, лохматую собачонку.
Беда залезла в свой рюкзак и достала шоколадку. Посвистела.
– Фью, фью, собачка. Иди ко мне, маленькая.
Пес заизвивался, изо всех сил пытаясь вилять хвостиком, который свернулся кольцом у него на спине. Он явно демонстрировал страстное желание стрескать угощение, подпрыгивая и носясь вдоль штакетника. Но вот забор...
Скорый спросил.
– Бабка, что у нас в округе.
– А ничего. Тишина.
– Ну что, Беда. Сходишь, заберёшь? Псина-то какая, забавная.
Бабка удивилась.
– И ведь выжила! Обычно твари собак и кошек первыми подъедают. Они для них как десерт. И затмение пережила. И главное - чистенькая, зараза, как будто искупалась только что.
Мария открыла калитку. Пёс вылетел и заскакал вокруг неё на своих миниатюрных ножках. Он мгновенно стрескал предложенную шоколадку и уселся перед благодетельницей, облизываясь, ёрзая в нетерпении и, вероятно, ожидая добавки.
Беда присела, протянула руки.
– Иди ко мне, пёсик.
И белый комок, не раздумывая, прыгнул в её объятья, неустанно извиваясь и облизывая Машкино лицо.
Беда вернулась в машину, сияя как новогодняя игрушка. А пёсик, уютно устроившись, вертел головой, осматривая всё компанию и, время от времени, дрыгал лапками, стараясь подняться повыше и снова лизнуть в нос новую хозяйку.
– Ну вот! Ещё одно пополнение!
– сказала Бабка.
– Кобель-то какой... Дружелюбный.
– Это "Тоби", - объяснила Мария, - вот тут на ошейнике написано.
Пёс, услышав свою кличку, заизвивался ещё пуще, и снова обработал языком Машкину физиономию. Та уворачивалась как могла, правда безуспешно. Поделилась с товарищами.
– Всю жизнь мечтала о такой собаке. Разве можно было подумать, что тут...
Около часа катились расслаблено. Мария даже задремала. Тоби тоже свернулся у неё на коленях калачиком.
Внезапно до Пашки дошло одно странное несоответствие. Он аж подскочил.
– Слушайте. У меня что-то не стыкуется.
Шило оглянулся подозрительно.
– Это в каком месте у тебя там "не стыкуется"?
– Вот смотрите. Муры ловят людей, так?... И отдают внешникам. Те их разбирают на органы, так?
– Нет, не так, - поправила Бабка.
– Внешники не убивают людей. Они их запирают на "ферме". Это недалеко от нашего чёрного острова. Но есть фермы и ещё где-то... И там постепенно вырезают запчасти. Например, почку отчекрыжат, и ждут, пока новая вырастет. Потом - снова. У нас же регенерация. И так продолжается... Ну, с год примерно.