Город смерти
Шрифт:
— Девочка, доверие надо заработать. Будешь умницей, мы найдем общий язык. Понятно? Вот и хорошо. Без глупостей, пожалуйста.
— Меня зовут Сандра, — говорю на выходе.
— Леон.
2. Двойники
Вадим проснулся от того, что его трясли и качали. Сперва удивился, потом осознал — толкали в бок. И с каждым толчком Вадим все отчетливей понимал: похмелья не избежать. Нажрался ведь до отключки, рассказ Сандры всю ночь снился… Сандра. Рассказ. Мир после войны. Оказалось
— Вставай, — снова толчок в бок. — Нажрался и валяется тут.
Вадим осторожно приоткрыл правый глаз. Глаз болел, голова гудела, во рту ночевали бомжи, черти вилами тыкали в печень, и во всем была виновата Сандра.
— А говорила, выживу, — упрекнул он.
— Я сказала, что не знаю! — скрипнул диван — Сандра села рядом. — Задрых вчера. Я ему душу изливала, а он…
— Я все слышал. Даже видел. Ты мне снилась. — Говорить было трудно.
— Да ладно! — Ударная волна махорочного духа Вадима чуть не добила.
— Леон, бои… Фу-у-у! Не кури! Вырвет!
Диван заскрипел и зашатался, Сандра ушла, но вонять меньше не стало. К горлу подкатил комок, рот наполнился кислой слюной. Вадим открыл глаза и сполз с кровати. Желудок бунтовал. Зажав рот рукой, он «по стеночке» заковылял к выходу. Где-то должен быть сортир. Сандра появилась откуда-то, протянула пакетик.
— Туалет искал, — предположила она. — Нет тут туалета.
Вадим, скривившись, вытянул руку с пакетиком. Огляделся. Куда бы его пристроить?
— В углу помойное ведро. Брось туда.
Так Вадим и сделал, потом уселся на пол рядом с ведром, сжал виски. Внутренности танцевали тарантеллу, а мозги превратились в студень.
— Что — так плохо? — Сандра отправила в ведро «бычок». — У вас там вино из винограда, как в старые добрые времена, да?
При мысли о коньяке Вадим замычал и полез к ведру обниматься. Запах из него был… Сандра терпеливо ждала, пока он закончит блевать. Хреновый мир, хреновое пойло. Смрад, темень, грязь. Войди сейчас в бункер Кощей — Вадим расцеловал бы его.
Вадим с трудом сел, прислонившись к стене спиной.
— И от святой стороны нам ничего не досталось, — проскрипел Вадим. — Кроме последней любви… И золотого пятна.
— Это что? — Сандра подняла голову и заглянула в глаза.
— Группа у нас есть, — вздохнул Вадим. — Наутилус.
— Прямо про нас. Слушай, а если попытаться понять, каким ветром тебя сюда занесло, может, найдется дорожка обратно?
— Ох, давай не сейчас…
— Где ты перепрыгнул сюда?
— Наверное, там, где тебя подобрал…
— Едем!
— Не могу. Паршиво мне. Правда, совсем хреново. И еще… мне бы помыться. Зубы хотя бы почистить. Тут вообще принято чистить зубы?
Порывшись в комоде, Сандра протянула баночку с белым порошком.
— На. Что таращишься, не такая у вас зубная паста? И за эту спасибо скажи, на рынке один-эс стоит.
— Чего? Это ваши деньги? — сказал Вадим, рассматривая банку.
— Тут вообще нет денег. Натуробмен. Первобытно-общинный строй. Один-эс — это грамм серебра. Один-зэ соответственно грамм золота. Еще в ходу металл килограммами и яйца. В смысле куриные. Сколько на тебе золота?
Вадим прикинул: крестик и печатка.
— Граммов пять, — приуменьшил он.
— На это можно жить полгода и ни в чем себе не отказывать.
— А если мотик продать? — проговорил Вадим с надеждой.
— Вот же дурачок! Как ты себе это представляешь?
Вадим пожал плечами. Голова качнулась и заболела с новой силой. Сандра правильно растолковала его молчание.
— Такая вещь стоит, — она задумалась, — пару килограмм золота. Столько не каждый барон в состоянии отвалить. А теперь подумай: зачем им платить? У них люди и оружие. Проще забрать. Что мы сделаем десятку-другому боевиков? Понял теперь? Ну, чего мычишь? Эй, задохлик, блевать — в ведро! Поехали искать двери в рай. Ах да, тебе же плохо!
Сандра ощупала карманы, вынула сверточек.
— На вот. Сразу полегчает.
На ладонь Вадима лег белый шарик. Он оказался сладким.
— Почему же на меня до сих пор не напали? Я же лакомая добыча.
— Ой, какой же ты… Они думают, что ты свихнувшийся лунарь, боятся. Если с лунарем что-то случится, будут показательные массовые расстрелы мирного населения. Полегчало тебе?
Боль в голове сменилась приятным шумом, и Вадим поднялся.
— Как заново родился.
— Ну что, поехали?
Меланхолия отступила. За спиной выросли крылья, появилась неудержимая жажда деятельности. Почистив зубы, Вадим выкатил Эйприл. Осмотрел ее: запылилась совсем, и протереть нечем. Вскоре подоспела Сандра, уселась позади и сказала:
— А чем ты его заправляешь?
— Бензином. Позавчера полный бак налил.
— Странное название. Топливо, да? У нас топливо дорогое. Надо бы механикам твоего коника показать, подойдет наше или нет… На всякий случай будем экономить.
Окрестности моста исколесили вдоль и поперек. Вадим нервничал, косился на периметр «Института», как Сандра называла укрепленный район высоток. От поездки он не ждал ничего особенного, просто наслаждался скоростью, движением, ощущением кипучей деятельности. Давно у него не было такого отличного настроения.
Отсутствие дверей, соединяющих два мира, его тоже нисколько не расстроило.
— Что теперь? — проговорил он, остановившись.
Сандра слезла с седла, потянулась.
— Поедем за одеждой.
— Э-э-э, кому?
— Мне! Тебе, конечно, уж слишком ты приметный. Постоянно кататься мы не сможем, в таком виде и без коня тебе нельзя на люди показываться.
Нет, это был не его город. Даже не город его родителей и бабушки. Здесь, в пределах Третьего транспортного, Москва всегда была сталинской, помпезной. Она и осталась такой, но…