Город смерти
Шрифт:
Айуамарканцы — не настоящие люди, мистер Райми. Это замысловатые иллюзии, безупречные голограммы — люди, которые дышат и едят, живут, ходят, говорят. Но нажми на выключатель — и все: они гаснут моментально, точно лампочка, и вместе с ними испаряются все материальные следы их существования. Когда туман развеивается, он забирает с собой воспоминания города.
— Ну а люди за пределами города? — спросил я. — Даже если вы говорите правду и туман действительно на такое способен, как же остальной мир?
— Остальной мир ничего не замечает, — пояснил Кардинал. — Мои создания по большей части слишком ничтожны,
Если вы сомневаетесь в истинности моих слов, если вам не верится, будто деятель городского уровня может исчезнуть без общенационального скандала, вот вам простое задание: вспомните пять крупных городов и попробуйте назвать имена их мэров.
Я попытался — и никого не вспомнил.
— Ну ладно, я их не знаю, — сознался я. — Но из этого еще не следует, будто мэров не знает вообще никто?!
— Чего только люди не знают, — согласился Кардинал. — Но держать эти маленькие кучки сведущих людей под колпаком — дело нехитрое. Покамест я не делаю глупостей — не создаю президентов всей страны, например, — я смогу жонглировать айуамарканцами хоть до второго пришествия.
— А если их просто убивать? — спросил я. — Если просто застрелить Адриана или И Цзы? Им придет конец, верно?
— Нет. Айуамарканцы не прекращают существовать, пока я и мои слепые друзья не отправляем их назад в их родное измерение. Даже в мертвом виде они по-прежнему играют свои роли; физическое состояние моих созданий ничего не значит. Я открыл этот закон чуть ли не с самого начала. Вот почему я не сумел овладеть всем миром так, как владею этим городом. Я силен, мистер Райми, и мой дар придает мне дополнительную силу, но тут у меня кишка тонка.
— Пока тонка? — спросил я.
— Навсегда тонка, мистер Райми, — улыбнулся он. — Эта задачка — для моего преемника.
Я задумался над его рассказом. Бред? Конечно. Невероятно? Еще как. Но в данном контексте, с учетом таких обстоятельств, как существование Мартина Робинсона, могилы и вашего покорного слуги… почему бы и нет?
— Откуда мы беремся? — спросил я. — Вы наверняка выяснили за столько времени. Как вы это делаете? Почему зовете нас «айуамарканцами»?
— Я не на все вопросы могу ответить, мистер Райми, — проговорил он. — Разгадки собирал с миру по нитке, на протяжении многих лет. Однажды я создал человека и решил: пусть у него будет все в порядке с памятью, пусть он знает все о себе и о моем даре. Получилось: он пришел ко мне и рассказал все о своей прошлой жизни — как его звали, где он жил, от чего умер. Он помнил, как умер, а потом — много ли времени миновало, он определить не мог — очнулся в нашем аэропорту. Я проверил его историю — все оказалось правдой. Но ничего, кроме этого, он мне сказать не мог — силы, стоящие за моей властью, были ему неизвестны. Я попробовал еще раза два, и каждый человек рассказывал мне то же самое: он жил, умер, вернулся на мой зов с новым характером, новым именем, новыми способностями. Никто не говорил об ином мире — ни про ад, ни про рай. Только тьма, а затем — свет. Забытье, сменяющееся пробуждением.
Имена
— Это они продиктовали вам мое имя? Имя Амы? И Цзы?
— Нет, — улыбнулся он. — Я сам придумал. Решил, что им приятно будет получить от меня такой знак уважения. — Кардинал пожал плечами. — Думаю, я просто хотел повыделываться. Показать, что я не такой уж невежда, что у меня есть насчет них кое-какие догадки.
— А магазин? — спросил я. — Вы туда по-прежнему ходите?
Кардинал покачал головой:
— Надоело таскаться. В конце концов я перевез их сюда. Они живут на нижнем ярусе подвалов. Время от времени сменяются. Двое, с которыми я познакомился сначала, спустя несколько десятилетий уступили место другим, а те — третьим. С виду они похожи и говорят на одном языке, и каждый — такой же загадочный и слепой, как та первая парочка. Понятия не имею, откуда они берутся.
— Они ЗДЕСЬ? — воскликнул я. — ПРЯМО СЕЙЧАС?
— Да.
— А наружу они когда-нибудь выходят?
— Никогда.
— Вы уверены?
— Да.
Неужели слепцы Кардинала — те же самые, что у нас с Амой? Однозначно. Как там их агент сказал Аме: он нам доверяет, но мы ему не друзья?
Я встал:
— Я хочу их увидеть.
— Со временем.
— Нет. Сейчас же. Прежде, чем вы продолжите рассказ. Я хочу их увидеть.
Несколько секунд он испытующе разглядывал меня, затем утвердительно склонил голову.
— Хорошо, — сказал он, поднимаясь с кресла. — Да будет так. — И, величаво ступая, вышел из кабинета. Я последовал за ним. У двери ждал Форд Тассо. Кардинал, наклонившись к его уху, что-то шепнул. Тассо серьезно кивнул. Кардинал, распрямившись, поманил меня за собой. Войдя в кабину лифта, погрозил пальцем лифтеру:
— Вон.
Тот без промедления повиновался. Я вошел в кабину, двери закрылись, и лифт пошел вниз.
— Я вел себя эгоистично, мистер Райми, — заявил Кардинал. — Я злоупотреблял этим даром, извращал его истинную ценность. Подумайте, сколько добра я мог бы сделать людям; я мог бы создать восемь Эйнштейнов и, засунув нашему миру ядерную ракету в зад, запулить его к светлому будущему. Мог бы создать проповедников и установить вечный мир. В моей власти было создавать умы и тела, которые разительно и необратимо изменили бы облик и будущее нашей планеты. Политиков, которые отменят войны. Писателей, чье слово достучится до сердец всех людей на свете. Ученых, которые смогут исцелить все болезни нашего общества. Я сознавал это тогда и сознаю до сих пор. Но что я сделал? Я воспользовался властью, чтобы сделаться Кардиналом. Я не прошу прощения — я рад, что сделал то, что сделал, — но иногда, по ночам, когда, свесившись с подоконника, я внимаю голосам города и слышу крики «Помогите!»…