Город страха
Шрифт:
– Как поживаешь, Антон? – оглядывая его с ног до головы, спросил человек.
– А по мне не видно?
– Видно, – кивнул человек. – Давай прокатимся. Тут кафе в паре кварталов есть. Посидим, поболтаем о жизни.
Прозвучало как приглашение, но в интонациях этого человека Антон давно уже уловил привычку видеть подчинение в людях, даже когда он просто просит или предлагает. Да и в интересах самого Антона было принять приглашение. Тем более таких вот зловещих типов. Все, что он уже узнал о бывшем капитане полиции Павле Рублеве, заставляло считать его наиболее опаснейшим бандитом. И, судя
Антон посмотрел, как «Хонда» развернулась, и уселся на водительское сиденье.
– Сейчас приедем, Огр, – заговорил, поглядывая в зеркало на собаку, – и ты останешься в машине! Сторожить! Не выходить!
По своему обыкновению пес никак не отреагировал на слова Антона, однако было ощущение, что он стал как-то собраннее, серьезнее. Может, показалось? Черт его разберет, что он думает, чувствует и что ему вообще надо. Однако в критических ситуациях Огр еще не подводил, это было фактом. Правда, таких ситуаций было не особенно много. Когда журналистку спасали от хулиганов, собака все взяла на себя и располосовала штаны одному из нападавших. Антону тогда осталось только принимать поздравления и благодарности. А когда на выселках пытались поджог устроить? Он сам сообразил и без всяких команд, что тех, которые удирали к машине, надо брать. Сообразил? Антон покачал головой, решив, что начинает уже думать о собаке, как о человеке.
Пока он размышлял, ведя машину, «Хонда» уже прижалась справа к тротуару и остановилась. Антон пристроился позади, оставив интервал в два метра, чтобы, в случае чего, можно было вырулить на проезжую часть без маневров «назад-вперед».
– Сидеть! – тихо приказал он собаке и вылез из машины, оставив ключ в замке зажигания, а зажигание включенным.
Рублев ждал Антона у входа в простенькое кафе, отгороженное низкой стойкой из бруса и навесом с надписями «Балтика» во всех ракурсах. В кафе сидели две группы людей, и в основном ближе к стойке. Дождавшись Антона, Рублев прошел в дальнюю часть кафе и уселся. Пришлось последовать его примеру и сесть… сбоку, чтобы не быть спиной к выходу и двум компаниям парней и девушек. В таких ситуациях за спиной лучше незнакомых не иметь.
– Ну, что будешь? – спросил Рублев, выкладывая привычно из кармана на стол мобильный телефон, сигареты, зажигалку. – Пиво, покрепче?
– Только кофе. Я же за рулем.
– Да? – сделал насмешливое лицо Рублев. – Что, проблемы с ГИБДД? Если что, скажи – решим в два счета.
– Любую проблему? – скептически прищурился Антон.
– Абсолютно, – уверенно глядя ему в глаза, ответил Рублев жестким тоном.
Кажется, серьезный разговор уже начинался. Антон подождал, пока официантка примет заказ и уйдет. Потом начал задавать вопросы первым:
– А кто вы такой? Может, все-таки представитесь? Я понимаю, что у вас есть та или иная возможность командовать экипажами ДПС, но все же? Меня вы знаете, паспорт читали…
– Зови меня Павлом, так проще. А дальше? Смысл? Иванов ли я, Петров ли, Сидоров ли – какая разница? И должность моя значения не имеет. Куда надо, я вхож, вопросы решаю любые, а губернатор ли я области или дворник на рынке – это роли не играет.
– Намек понял, – кивнул Антон. – Чего от меня надо?
– Интересно мне, кто ты такой, что в нашем городке делаешь?
– А если я отвечу, что это, Паша, не вашего ума дело и шли бы вы куда подальше? – осведомился Антон с доброй улыбкой.
– Тогда я отвечу, что в этом городке я не только решаю любые проблемы, но и умею их создавать, – улыбнувшись одними губами, ответил Рублев. – Тоже любые. Я ведь по натуре человек ранимый, обидчивый. Где-то даже злопамятный. Очень долго не могу простить обиды, очень долго помню оскорбления и подлые поступки. Особенно, когда все это касается меня.
– Ладно, намек понял. Приношу извинения. Буду предельно откровенен, но… извините, у меня тоже есть определенные слабости. Например, не люблю быть до конца откровенным. Физиология такая. А в остальном я открытый, общительный и покладистый парень. Животных люблю.
– Зачем приехал в Харитоново? – закуривая, спросил Рублев стальным тоном.
– Посмотреть: а что здесь за строительное оживление? Прошел слух, что кто-то тут реализует интересные проекты. Возможно, в области туристического бизнеса, возможно, иностранцев собираются заманивать, валюту.
– А тебе-то что?
– А я не прочь войти в долю. Деньги есть, а чего им без дела лежать.
– И большие деньги?
– Любые, Павел, любые, – усмехнулся Антон. – Я, знаете ли, тоже кое-какие вопросики решать умею. И приятелей у меня масса. И интересы у нас общие.
– Угроза? – недобро блеснул глазами Рублев.
– Не-а, – через позевоту ответил Антон, – намек на финансовые возможности той среды, где я вращаюсь.
– Фамилии, клички назвать можешь, чтобы я поверил в твою правду?
– Поверить, проверить, – пробормотал Антон, рассеянно поглядывая по сторонам. – Верить надо людям, людям врать невыгодно, если они приезжают куда-то по делу. А называть кого-то, это наказывается отлучением от общества, а то и чего похуже. От жизни.
– Отлучить от жизни тебя могут и здесь. Без консультации с твоим обществом, – пообещал Рублев.
– Могут, – охотно согласился Антон и наклонился вперед, к самому лицу Рублева: – Только мне после смерти будет все равно, а начнутся проблемы у тебя. Мно-ого будет вопросов!
– Угроза?
– Вот теперь – да! – резко ответил Антон. Потом он снова мягко улыбнулся и откинулся на спинку стула. – Мы же никого не заставляем. Есть желание, давайте сотрудничать, нет желания, ну и… порешаем как-нибудь.
Беседу пришлось прервать, потому что официантка принесла вазу с виноградом, блюдце с нарезанным лимоном, рюмку коньяка и чашку кофе.
– Интересный ты парень, – сказал вдруг спокойным голосом Рублев, когда официантка все расставила на столе и удалилась. – Вроде и не сидел, а при таких делах. Посылают тебя такие вопросы решать.
– Я ничего не решаю, – пробуя кофе, ответил Антон. – Я только смотрю.
– Не боишься, а по возрасту тебе полковником быть еще рано. Кто ты такой?
– Человек! Просто человек этого мира. И, как каждый человек, я индивидуален…
– Как в гробу, – процедил сквозь зубы Рублев и опрокинул в рот рюмку.