Город теней
Шрифт:
Она оказалась глубокой. Внутри ни труб, ни кабелей, а рабочий всего один, с седыми волосами и серебристой щетиной. Он смотрел в никуда, в уголке его рта торчала самокрутка. Мальчика он заметил не сразу.
– Всё нормально, шеф?
– Глубоко тут, – сказал Тоби. – Что вы делаете?
– Чиним.
– Что чините?
– Да ерунда. Ты не опоздаешь в школу?
Тоби глубоко вдохнул, громко выдохнул и пошёл дальше, пиная мелкие камешки и раздражая идущих навстречу людей, которые старались увернуться от них.
В школе, как всегда, всё было плохо. Точно тот дурной сон, который он видел ночью и никак не мог вспомнить, сколько
– Эй, ты чего? – возмутился Тоби.
– А ты помолчал бы…
Поток одноклассников унёс Тоби прочь, и он не услышал последнего слова, но угадал его.
После перемены им раздали проверенную домашку по естествознанию. Тоби понравилось её делать, и он был уверен, что получит хорошую оценку. Но тетрадь вся пестрила жирными красными крестами. Плечи мальчика поникли. Урок начался, а он всё ещё читал пометки: оказывается, он неправильно понял задание. Учитель задал вопрос, но Тоби был занят своей тетрадью и не имел ни малейшего понятия, как отвечать.
– Соберитесь, мистер Портер! Соберитесь!
Последним уроком перед обедом шёл английский. Учительница была в плохом настроении (может быть, её тоже преследовал дурной сон). Одноклассники это заметили и нарочно пытались её разозлить.
– Ещё кто-нибудь скажет хоть слово, и я задержу вас на пять минут. Вы попадёте в конец очереди в столовой, и вам достанутся только корки от пиццы. Твёрдые, как вулканический камень, – сказала учительница с мстительной улыбкой.
Наступила тишина. Но Тоби снова увидел возможность поднять свою популярность отличной шуткой:
– Не страшно, мисс: еда здесь ужасная, в какое время ни приди. Так что давайте. Мама сделала мне обед с собой.
– Ну всё! Остаётесь после звонка!
Весь класс застонал. После урока Тоби притворялся, что не чувствует ненависти, направленной на него со всех сторон, как лазерные лучи.
Он мечтал о друге. Но как бы ни пытался с кем-то подружиться, что-то всё время шло не так. Поэтому во время обеденного перерыва он просто ходил по площадке и улыбался, как будто ему и так было хорошо. Всё время ныла и чесалась шея, ощущение, буто кто-то за ним следит, не отпускало. Тоби даже однажды обернулся, но никого не увидел. Точнее, увидел только одноклассницу, которая улыбнулась ему. Странно, но наверняка никакой опасности, ведь эта девочка с прямой чёлкой не из той компании, что вечно его задирала, он улыбнулся в ответ. Девочка покраснела и заулыбалась шире. Тоби обрадовался, его мысли затуманились. С ним такое раньше бывало: он чувствовал по отношению к некоторым людям что-то такое, будто облако или глубокое море, но он не знал, что сказать, чтобы слова передали это чувство. А когда он пытался, обычно получалось что-то совсем не то. Так
– Эй, что это у тебя с волосами?
С её лица сбежала улыбка, на глазах выступили слёзы. Девочка ушла.
Вот так пролетел день.
– Здравствуйте, миссис Пи, – крикнул Тоби, но потом вспомнил, что ей не нравится, когда её так зовут, и поправился на ходу, так что получилось что-то вроде «Пии-аподопулос».
У него всегда были сложности с именем их квартирантки. Когда она появилась здесь впервые много лет назад, он был ещё маленький, и ему показалось, что эту даму зовут Гиппопотамус. Тоби понадобилось несколько месяцев, чтобы он осознал свою ошибку.
Миссис Пападопулос была оперной певицей. У неё был домик в Греции, но она сохраняла за собой комнату на Арнольд-стрит несмотря на то, что часто уезжала на гастроли по другим странам. Она говорила, что Лондон для работы – лучшее место, здесь для неё открыт целый мир. Тоби нравилась миссис Пападопулос и нравилось слушать, как она поёт. Но в тот день из её комнаты под крышей не доносилось ни звука. Тоби прошёл к себе и снова увидел Бристольский Бокскит. Дурацкая была идея собрать эту модель. Пилот всё ещё чему-то радовался. Он нагнулся над своими рычагами так, будто собирался отправиться в великое путешествие. Тоби надавил на край крыла пальцем. Биплан накренился, одно колесо оторвалось от стола. Тоби надавил сильнее. Что-то щёлкнуло, стяжки порвались, и верхняя плоскость обвисла, как крыло раненой птицы.
– Как бессмысленно, – сказал кто-то.
Тоби обернулся. В дверях стояла миссис Пападопулос со стаканом воды в руке.
Тоби захлестнули такие бурные чувства, что он разрыдался. Миссис Пападопулос вошла, и Тоби опустил голову, чтобы скрыть слёзы. Она пахла ландышами. Он почувствовал, как её пальцы вплетаются в его волосы, а потом ладонь ложится на макушку.
– Сдаётся мне, быть юношей – тяжкий труд, – сказала миссис Пападопулос. – Почему бы тебе не попить чего-нибудь горячего? С печеньем? Альфред как раз на кухне.
– На кухне?
– Не расстраивайся из-за самолёта. Ты его починишь. У тебя хорошо получается чинить.
Тоби кивнул, не смея поднять голову: он боялся снова расплакаться.
Спускаясь на кухню, он подумал, что миссис Пападопулос права. У него и правда хорошо получается чинить. Как-то раз он попробовал вставить назад стекло, которое выпало из окна в её комнате. У него не получилось, и маме пришлось вызвать рабочего: сама она была слишком неуклюжей, чтобы вставлять стёкла, а папа боялся высоты и не хотел высовываться в окно. Тоби внимательно следил за тем, что делает рабочий. А тот показал мальчику, как разминать в руках замазку, как укладывать её по краю стекла. И они вставили стекло вместе.
На кухне Тоби уселся на ступеньке рядом с Альфредом. У того было круглое лицо и болезненные жёлтые глаза. На переносице залегла морщина, которая придавала ему такой вид, будто бы он всё время размышлял о чём-то важном. Под глазами у него повисли мешки, точно он занимался этим до раннего утра. Шерсть его была длинная и мягкая. Потому что Альфред – самый толстый и ленивый кот на всей Арнольд-стрит, а может, и во всём Лондоне. Или даже в мире. Мама говорила, что ему стоит сесть на диету, а папа его ненавидел и при каждом удобном случае стрелял из водяного пистолета. Альфред был котом миссис Пападопулос и лучшим другом Тоби.