Город у моста (Репортажи из Англии)
Шрифт:
"Закон о британском гражданстве" 1948 года давал право беспрепятственного въезда в Англию любому уроженцу бывших британских колоний. С 1962 года для подданных распавшейся империи были введены ограничения, которые стали еще жестче по "закону об иммигрантах из Содружества", действующему с 1971 года.
По этому закону право жительства в Англии имеет тот, кто родился или получил британское гражданство в этой стране или же у кого там родился и получил гражданство хотя бы один из родителей или родителей его родителей.
Это нарочито запутанная формулировка имеет беззастенчиво расистский подтекст. Она отрезает дорогу цветным обладателям британских
Чтобы не навлекать на себя обвинение в расизме, лондонские политики даже изобрели и пустили в обиход особый термин: "Новое содружество". Им обозначаются бывшие британские колонии с цветным населением в отличие от "белых" доминионов. Въезд из "Нового содружества" ограничен ежегодной квотой в 5 тысяч обладателей британских паспортов. Чтобы попасть в их число, порой приходится ждать не то что годами, а десятилетиями.
Какова же в действительности прослойка цветных переселенцев, из-за которых, как утверждают расисты, англичанам стало трудно найти работу, не хватает жилищ, переполнены школьные классы? По официальным данным министерства внутренних дел, в Британии проживает около двух миллионов выходцев из "Нового содружества". Причем почти половина из них родились на английской земле, так что их, строго говоря, следует рассматривать уже не как иммигрантов, а как нацменьшинство.
Таким образом, небелое население составляет лишь три с лишним процента общего числа жителей Великобритании. Кроме того, число въезжающих (даже включая членов семей тех, кто поселился до закона 1971 года) из года в год значительно уступает числу англичан, выезжающих в другие страны. Стало быть, разглагольствования о "вторжении бессчетных темнокожих орд на перенаселенные острова" нельзя назвать иначе как спекуляцией.
Наконец, хотя цветное население прозябает где-то на задворках общества, нельзя забывать о его трудовом вкладе в жизнь страны. Уборка мусора, погрузо-разгрузочные работы, общественный транспорт, железные дороги, круглосуточная работа у конвейеров автомобильных заводов Средней Англии, в цехах текстильных и пищевых предприятий Ланкашира и Йоркшира - самый тяжелый, самый непривлекательный, самый монотонный труд или труд в так называемые несоциальные часы, то есть вечерами, ночами, по воскресеньям, чаще всего удел рук с темной кожей.
Именно благодаря цветным специалистам Англия меньше страдает от последствия "утечки мозгов". Не кто иной, как Энок Пауэлл, будучи в начале 60-х годов министром здравоохранения, занимался привлечением врачей из Индии и Пакистана, медсестер из Есст-Индки и говорил о них как о "существенном и ценном пополнении персонала больниц, помогающих поддерживать марку британской медицины".
И вот теперь тот же самый Пауэлл добивается, чтобы дети иммигрантов, появившиеся на свет в Англии, получали иной статус, чем коренное население. В этом случае, иронизирует газета "Дейли миррор", английский престол йог бы остаться без наследника, ибо принца Уэльского пришлось бы классифицировать как сына иммигранта греческого происхождения...
Впрочем, стержень расовой проблемы, ее самое болезненное острие касается в Англии не принцев, а нищих. Когда ездишь по Лондону, всегда поражаешься, насколько рубежи цветных гетто совпадают с границами богатства и бедности. Брикстон или Льюишэм на южном берегу Темзы поразительно напоминают нью-йоркский Гарлем не только лицами людей, но и печатью упадка, безысходности, а также какой-то тягостно-тревожной предгрозовой атмосферой.
В Британии выросло целое поколение цветной молодежи, которое живет как бы на ничейной земле. Многие из них прозябают в трущобах, чувствуют себя отвергнутыми обществом.
Словно порочный круг довлеет над их судьбами. Бремя нужды не дает им возможности получить образование, квалификацию. А малоквалифицированные труженики прежде всего становятся жертвами увольнений. Доля безработных среди иммигрантов вдвое выше средней по стране цифры. Удивительно ли, что именно в расовых гетто зреют гроздья классового гнева, все чаще прорывающегося наружу.
Всякий раз, когда капиталистическая система переживает кризис, предпринимаются попытки отвлечь внимание народа от его подлинных причин, отыскать неких козлов отпущения - то ли евреев, то ли ирландцев, то ли еще кого, пишет газета "Морнинг стар". Не будь на сей раз цветных, чтобы объявлять их повинными в росте безработицы, стали бы требовать отмены равных прав на труд для женщин.
Снова встают перед глазами кадры телефильма, созданного запевалами кампании "Сохраним Британию белой!". Женщина рассуждает перед камерой:
"Я, например, предпочитаю бекон, а не колбасу. Почему же я должна любить цветных так же, как белых? Я англичанка, и мне больше нравятся англичане. По какому же праву меня хотят лишить свободы выбора?"
И в следующем кадре - уличное шествие под лозунгом: "Дискриминация означает не ненависть, а выбор".
Итак, вот она, изнанка буржуазных свобод, которыми так любит кичиться родина парламентаризма. Раз человек наделен правом выбора, за ним, мол, остается и свобода эксплуатировать, и свобода ненавидеть. И расовая дискриминация, стало быть, лишь право выбора, право травить тех, кто пришелся не по душе.
Деннис и Эльза
Пологие зеленые холмы. Овцы на пастбищах, разделенных живыми изгородями. Из листвы вековых вязов выглядывают аккуратные белые домики, шпиль колокольни.
В тихом поселке, затерявшемся среди сельских просторов Северного Уэльса, нахожу, наконец, нужную мне дверь. Здесь живет семья Денниса Уоррена - строительного рабочего, коммуниста, приговоренного к тюремному заключению за участие в "летучих пикетах".
Мне открывает высокая миловидная женщина - та самая Эльза, которую по праву считают душой кампании за освобождение Денниса; жена политического заключенного, которую столько раз доводилось видеть в колоннах демонстрантов рука об руку с пятью детьми или на трибунах митингов солидарности с жертвами классовой расправы.
И все-таки, пожалуй, лишь здесь, среди домашних забот, удалось целиком осознать и силу духа этой женщины, и меру тяжких испытаний, выпавших на ее долю.
Эльза лишь накануне вернулась домой после свидания с мужем и была в подавленном настроении.
Денниса в семнадцатый раз перевели из одной тюрьмы в другую. Чтобы навестить его, пришлось делать с детьми восемь пересадок.
Но главное, конечно, не в этом. Тревожит пошатнувшееся здоровье Денниса. Сказываются многократно проведенные им голодовки, неоправдавшиеся надежды на апелляции, сознание своей невиновности, несправедливости приговора, наконец, забота о семье, оставшейся без кормильца.