Город за рекой

Казак Герман

Она шла своим широким, пружинящим шагом, который он так любил.

— Теперь я свободна, — сказала она после минутного молчания.

Они шли рядом по одной из узких грунтовых дорожек, которые, регулярно чередуясь, пролегали между правильно расчерченными участками земли. Палисадники отгорожены были железными решетками или коваными цепями, протянутыми от одного каменного столбика к другому. Место напоминало дачный поселок с личными земельными участками, на котором лежал налет скучного аристократизма. В воздухе стоял прелый запах, отдававший осенней гнилью.

В каждом из хорошо ухоженных

нарядных садиков прилежно пололи, поливали, окапывали, сажали. Это все были, насколько Роберт мог определить, прилично одетые пожилые люди, еще достаточно бодрые, что позволяло им заниматься посильной садовой работой. Они трудились не для заработка, эта деятельность скорее скрашивала их досуг, и в нее они вкладывали всю свою душу. Они подбирали листья на дорожках и выпалывали сорную траву; осторожно ходили между грядками, нагибаясь над каждым кустиком и внимательно осматривая стебли; поливали из маленьких леек, которые наполняли водой из лоханок, похожих на цистерны, рыхлили землю и если нечаянно наступали ногой на чистое, ухоженное место, то сейчас же рыхлили его заново с такой тщательностью, как будто для них было главным все оставлять после себя непременно в состоянии совершенного порядка.

В идиллически уютную картину вписывались и строения, которые на первый взгляд обнаруживали не столь значительные следы разрушения в сравнении со зданиями а улицах города. Гладкие стены блестели, точно полированные цоколи памятников. Правда, кое-где на фронтонах, часто украшенных замысловатыми башенками или фигурками из штукатурного гипса, виднелись трещины; частично отсутствовали стекла в узких окнах, которые в нижних этажах были зарешечены. В расщелинах разросся мох. В целом же на поселке лежал отпечаток некоей благородной старины, если даже иной особняк стоял заброшенный в своем запустелом садике. Он наводил на мысль о вымершем роде. Далеко в просвете между деревьями и домиками Роберт заметил на открытой местности строения с колоннадами. Анна пояснила ему, что это не храм, как он было подумал, а военно-спортивные сооружения и казармы.

— Собственно, я совсем не знаю этот район, — сказала она. — Что-то меня всегда удерживало от того, чтобы разыскать наш старинный родовой дом.

Она шла уверенно, как будто к дому ее вела интуиция, пока не остановилась наконец перед низким строением.

— Должно быть, здесь, — сказала она Роберту. Она закрыла глаза, словно ей требовалось еще сверить внешний образ с каким-то внутренним представлением. Низкое строение, стоявшее в глубине сада, имело вид скромного господского дома. Окна далеко отстояли друг от друга. Желтой охрой сверкала оштукатуренная поверхность стены сквозь гирлянды растений, которыми был увит домик. Через палисадник между елями и ползучими вечнозелеными растениями шла усыпанная гравием дорожка к входной двери, находившейся не посередине фасада, а сбоку. Над дверью виднелось круглое окошко.

На лавочке возле открытой двери сидела на солнце пожилая супружеская пара. Женщина с бледным лицом и редкими седыми волосами, расчесанными на прямой пробор, вязала бордовую шаль, которая широким полотнищем покрывала ее колени и пол возле ног. Привычные пальцы механически двигались, исполняя работу, за которой она едва следила глазами. У мужчины в бархатной круглой шапочке темного цвета были красные щеки и белая клинообразная, как у гнома, бородка. Он приставил ладонь к глазам, всматриваясь в пришедших.

— Наша Анна, — сказал он жене.

— В самом деле Анна, — отозвалась та, — и она уже, в свои двадцать восемь лет.

— Вот и я, — сказала Анна, коротко приветствуя родителей. Она как будто испытывала некоторую неловкость при виде их.

Мать, продолжая сидеть, слащаво улыбалась.

— Вот почему я последние дни не видела тебя во сне — сказала она, — вот почему. Ты уже собиралась сюда.

— Она все вяжет, — сказал отец. — Ее манера.

— Позвольте, — перебила Анна, — представить вам господина доктора Линдхофа.

Роберт отставил в сторону чемодан и молча поклонился.

— Твой кавалер? — спросила мать.

— Чиновник из города? — осведомился отец.

— Мой спутник, — сказала Анна и непринужденно положила руку на плечо Роберту.

— Он нес ее вещи, — сказала мать и покосилась на мужа.

— Ну да, — отозвался старик.

— Но это не Хассо, — сказала мать, продолжая постукивать спицами.

— А я по старой привычке вожусь понемногу в саду, — обратился старик к Роберту, который смущенно отстранился от Анны. — С появлением здесь мам #225;, - пояснил он, — еще лучше поддерживается порядок.

— Он вечером всегда ходит к своему бочонку, — сказала старуха.

— Вечером я люблю ходить к своему бочонку, — подтвердил тот. — Спускаюсь в погреб, хлопаю по деревянному чреву и думаю, что вот стоит мне только вынуть шпунт, как польется вино. Но я каждый раз откладываю на следующий вечер. И так у меня остается радость ожидания, и я не разочаровываюсь. В мои годы это лучшая форма заполнения жизни.

— Но он каждый вечер ходит к своему бочонку, — сказала старуха.

— А ты без конца вяжешь свою шаль, — возразил он.

— Не ссорьтесь, — сказала Анна.

— Мы пользуемся привилегией, — снова обратился старик к Роберту, — еще какой-то срок оставаться в нашем старинном родовом доме. Пройдемте два шага по саду — и вы убедитесь, что память наших предков почитается.

— Он все содержит в порядке, — сказала мать, — это надо признать.

Старичок пригласил Роберта пройти к торцовой стене дома; там были установлены полукругом невысокие каменные плиты, на каждой в овальном медальоне барельеф мужской головы, окруженный самшитом. Никаких дат и имен. Чем дальше углублялись они в родовое владение, тем старее были каменные плиты, заметнее следы разрушения от времени и непогоды.

— Навести и ты своих праотцев, — сказала мать Анне, — прежде чем входить в дом.

Отец, который принес тем временем лопату, сказал Роберту:

— Когда в дом приходит пополнение, это значит, что пора позаботиться об установке собственного камня. Видите, господин инспектор, я разбираюсь в обычаях.

— Никакой он не инспектор, — насмешливо сказала Анна.

— Я знаю, что я знаю и что приличествует, — доброжелательно сказал отец. Он повернулся и как раз рядом с последней по времени плитой воткнул лопату в землю. — Каждый день на капельку глубже, — сказал он. — Конец станет началом.