Город Змей
Шрифт:
Осталось лишь начать убивать.
Я вынимал контактные линзы каждую ночь, перед тем как лечь спать, но теперь я оставляю их, не заботясь о том вреде, который это может нанести глазам. Они помогают мне поддерживать себя в тонусе. Эти маленькие детали стали моей второй натурой. Так и должно быть, если маскировка сработает, если я действительно стану киллером, которого стремлюсь имитировать, и выманю своего мучителя из укрытия.
Я понял, что недостаточно выглядеть как Паукар Вами. Надо было стать им, действовать так, как он. Надо было убивать. Сначала, когда это сумасшествие только овладело мною, я решил убивать без разбора.
Дальше я не пошел. После долгих колебаний я убрался из ее дома, не пролив крови, в изумлении, как близок был к реальному злу. Если бы я убил ее, то действительно стал бы моим отцом и со временем наверняка оставил бы мысли о мести и полностью увяз в пороке.
Вместо этого я бросился домой, стеная, и плача, и моля о смерти. Я едва не покончил с собой в те тяжелые часы, но лезвие, которое дрогнуло у женского горла, не могло посягнуть на мое собственное.
Через несколько дней, между приступами гнева и угрызений совести, я изменил свой план. Я не мог заставить себя убить невиновного, однако по опыту знал, что в состоянии расправиться с виновным. Я убивал в годы службы у Кардинала, в качестве одного из его гвардейцев, и когда был предан женщиной в союзе с Биллом и виллаками. Этот город полон преступников, заслуживших смерть. Я оставлю невинных в покое и обращу свои взоры на негодяев…
Выйдя из ванной, я насухо вытираю руки, ложусь на пол и в наказание начинаю активно отжиматься, думая: «Робот, робот, робот». Эл Джири устало скалится, когда я делаю сто отжиманий. Паукар Вами облизывает губы и просит еще. Его желание удовлетворяется. Двести. Триста. Четы…
«Новый Мунстер Отель». 14:00. Три комнаты на первом этаже, забитые торговцами книг и покупателями. Длинные столы, переполненные первыми изданиями и редкими книгами. Очень мало популярной и бульварной литературы — это ярмарка для серьезных коллекционеров. Большая часть клиентуры — мужчины средних лет в официальных костюмах. Очень мало покупок наличными. В эти дни все делается с помощью кредитных карт.
Я незаметно смешиваюсь с богатыми покупателями, когда они виляют хвостом над книгами, обсуждая тиражи, состояние книг и цены. Они также достаточно много говорят о других ярмарках. Безусловно, Париж — место, которое стоит посетить, удивительные находки поджидают на пыльных полках тех, кто готов их увидеть. Они вообще не замечают меня, думая — если они вообще что-то думают на эту тему, — что я один из охранников.
Я снял контактные линзы, замазал тату жидкой пудрой и надел густой курчавый черный парик. Поношенный, но вполне приличный пиджак. Начищенные ботинки. Иногда лучше ездить за границу под именем Эла Джири. Эти люди разбежались бы в ужасе при виде моего ночного лица.
Я был на множестве ярмарок за эти годы и регулярно посещаю все книжные магазины в городе. Больше всего на свете Билл любил книги. У него имелась обширная коллекция первых изданий, коллекция, которую многие из присутствующих с удовольствием бы украли или бы даже убили за нее. Когда десять лет назад он исчез, то забрал с собой книги. Вот почему я решил, что он, скорее всего, жив. Билл часто говорил, что ему все равно, что станет с его книгами после его смерти. Поскольку он нашел время тайно их вынести прежде, чем взорвал свой дом, я сделал вывод, что это произошло потому, что его жизнь еще не закончилась.
На самом деле я не ожидаю, что Билл покажет свою физиономию на такой ярмарке, как эта. Однако все равно сюда прихожу, чтобы общаться, наблюдать, ожидать. Эти люди много ездят, некоторые прибыли из отдаленных городов и стран только для того, чтобы несколько часов расхаживать здесь в поисках нужной книги, они стремятся узнать или знают всех внутри своего узкого круга для избранных. Может, кто-то из них сталкивался с Биллом или знает кого-нибудь, кто с ним знаком, и я случайно услышу об этом из их разговоров. Тоненькая соломинка, но если вы находитесь в таком безвыходном положении, как я, вы ухватитесь за что угодно.
Я провожу четыре часа в душных, гудящих, как улей, комнатах, медленно прохаживаясь, подслушивая, изучая лица. Я не задаю вопросов сотрудникам ярмарки — в самом начале я пытался это делать, но только вызывал подозрения, — хотя иногда останавливаюсь у скучных столов, заваленных книгами, которым Билл отдавал предпочтение (Стейнбек, Хемингуэй, Диккенс), и медлю несколько минут, побуждая скучающего владельца начать разговор. В подобных случаях я как бы между прочим завожу разговор о своем старом друге: «Билл Кейси. Полицейское управление. Имеет полное собрание первых изданий Хемингуэя» — и смотрю на их реакцию. Некоторые его припоминают, но все считают, что он умер при взрыве. Никто не слышал о нем за последние десять лет.
Когда ярмарка подходит к концу, я удаляюсь. Я не чувствую разочарования, скорее уныние. Именно в такие моменты я понимаю, как слепо тычусь повсюду в поисках старого друга. У него есть целый мир, чтобы спрятаться, а у меня нет никаких зацепок, где его искать. Вероятность, что я найду его, ничтожно мала. Если бы я находился под властью своих чувств, то прекратил бы все попытки. Но я не нахожусь. Во всяком случае, последние десять лет. Так что буду продолжать, как бесчувственное, упрямое, упертое животное, которым я и являюсь.
Город — старый, неряшливый, встревоженный зверюга. Основанный индейцами, он строился веками инкскими священниками, бежавшими от конкистадоров. Они правят тайно, из темноты, что, возможно, объясняет, почему город производит такое мрачное впечатление. Здесь процветает хаос, над созданием которого потрудились виллаки, которые распределяют власть между различными бандами, натравливая черных на белых, итальянцев на испанцев, ирландцев — на всех, кто попался под руку. Бандами правят законы улицы, но эти законы могут внезапно резко измениться по воле священников.
Последний уик-энд был особенно бурным. Главные стычки происходили на северо-западе между клуксерами и гвардейцами. Клуксеры — это последователи Ку-клукс-клана, предводительствуемые Эженом Даверном, парнем, который является владельцем клуба «Крутые Кошечки». Пять лет назад я бы сказал, что Даверн рехнулся, если думает, что сможет победить гвардейцев. Но власть утекает сквозь пальцы нового Кардинала. Индивидуалы открыто ему не повинуются, а он не собирается закручивать гайки. На улицах сложилось мнение, что Капак Райми слаб, не держит руку на пульсе города. Восстания можно было ждать уже давно.