Город
Шрифт:
– Мне тоже казалось, что в тоннелях будет до потолка. – Элайджа кивнул. – Между тем вода нас ни разу не остановила.
Они снова разложили карты и принялись их рассматривать в тусклом свете фонарей.
– Если я прав, мы вот здесь, – сказал Элайджа, прижав палец к карте.
– Тогда мы довольно близко к дворцу. – Индаро всмотрелась. – Канава под него не заходит, но пролегает недалеко.
Лицо Элайджи казалось бледно-серым и просвечивающим, как вода. Индаро только дивилась тому, как сумел столько всего выдержать такой хрупкий мальчишка. Ей было очень страшно за него. И за Ловчего. «Хорошенький я военачальник, – попрекнула она себя. – Беспокоюсь за своих солдат, хотя должна быть сосредоточена на задании. А задание у меня – выручить Фелла и вытащить всех благополучно наружу. Чтобы Элайджа, Ловчий, Гаррет и герой Шаскара смогли найти каждый свою дорогу домой».
Домой… Когда она думала об этом, память больше не подсовывала ей видений отцовской усадьбы на Выступающем берегу. Это она утратила давным-давно. Дом – это безопасность, надежная и основательная. Чтобы ложиться спать без меча под рукой. И еще там должен быть Фелл. Глубоко в сердце она уже знала: сперва она спасет Фелла, а потом Фелл отведет ее в тот самый дом, где бы он ни находился…
Они продолжили путь отдохнувшими и повеселевшими, зная, что цель близка.
Однако довольно скоро Джил скомандовал остановку и поднял руку, призывая к молчанию. Склонил голову набок и стал слушать. Солдаты стояли тихо, пытаясь разобрать, что такое померещилось Джилу сквозь рев воды. Индаро показалось, что она тоже это услышала. Этакое кряхтение и стоны – так поскрипывают бревна дома под ударами урагана. Потом Джил опасливо двинулся вперед. Индаро пошла рядом с ним, держа фонарик высоко над головой.
Потом все разом остановились. Несколько мгновений Индаро не могла взять в толк, что же предстало ее глазам. Потом сердце прыгнуло в самое горло.
Тоннель впереди был перекрыт почти наглухо. В нем скопилась чудовищная пробка из разного рода мусора и обломков. Лишь с одной стороны вытекал ручеек. Индаро увидела здоровенное бревно – похоже, при жизни это был большой дуб, – намертво заклиненное в узком месте тоннеля. Вокруг него запруда и наросла. Ветки, сучья, обломки металла и дерева от разрушенных зданий, куски мертвых тел… По ту сторону скопилась вода. В тоннеле эхом отдавался жуткий стон плотины, подвергавшейся немыслимому давлению.
Пока они стояли и смотрели, пригвожденные ужасом, пробка шевельнулась… сдвинулась… Индаро явственно увидела, как гнулось запирающее бревно. Вот сейчас оно высвободится – и полетит прямо в нее, а за ним черной водяной стеной последует смерть…
– Назад! – заорал Джил.
Солдаты мигом развернулись и кинулись обратно. Индаро едва сумела заставить себя встать спиной к скрипящему ужасу. Как будто отвести от него глаза означало дать свободу чудовищной силе запертой воды.
Отряд торопился как мог. Все отчетливо понимали опасность, но ни один не поддался панике, никто не сорвался и не побежал. Джил с Элайджей переговаривались на ходу. Элайджа бросал взгляды по сторонам, ища хоть какой-нибудь запасной выход. Индаро все казалось: чем дальше они уходили, тем громче становился стонущий треск за спиной. Она упорно говорила себе: это лишь эхо, играющее в тоннеле.
Хотя было ясно: прорвись вода – и у них будут считаные мгновения, чтобы спастись. Потом их сметет, точно жучков, угодивших в уличный водосток…
Наверху время близилось к полудню. Возможно, где-то в другом месте мир купался в солнечных лучах, но над Городом дневной свет заслоняли тяжелые грозовые тучи. Всю страну поливал дождь.
На севере, где лежал скалистый берег Малого моря, мокли полевые укрепления двух крупнейших армий, еще сражавшихся на бесконечной войне. Третья Имперская горожан противостояла Одризийским Волкам. Пир призывания станет первым за полтора года, когда они не схлестнутся в рукопашной.
На западе лило над Выступающим берегом, где одинокая лодка дожидалась раненых или отставших солдат, могущих выйти из пещер. Лодке предстояло качаться на прибрежных волнах еще сутки, после чего порожняком вернуться в Адрасто.
На юге мокли армии петрасси, удерживавшие леса и горы южных владений Города, а с ними и две дамбы, расположенные много выше уровня городских улиц. Вода за ними стояла очень высоко и мало-помалу подтачивала слабеющие основания насыпей.
А далеко на востоке дождь шел над цитаделью Старой Горы. Теперь там было пусто. Лишь маленькие смуглые женщины весело отплясывали под ливнем, славя свою богиню – ту, что давала изобилие землям и омывала лицо мира от крови, пролитой людьми.
Когда день начал клониться к вечеру, в Городе воцарилась ранняя полутьма.
В мглистом сумраке Эмли бежала вдоль широкого ливневого слива. Серая вода была ей по щиколотку, тонкие кожаные башмачки громко шлепали. Гнавшиеся за нею солдаты производили в десять раз больше шума, но необъяснимым образом ей все равно хотелось бежать как можно тише, на цыпочках. Остановившись, она прислонилась к мокрой стене и, тяжело дыша, стала выслушивать шаги преследователей. Никого! Топот смолк, только журчала вода, вливавшаяся в тоннель. Эмли оглянулась. Подземный коридор казался бесконечным. Факела у нее не было, но узорчатые металлические решетки на потолке через равные промежутки впускали лучи бледного света: было видно, как плескала и брызгала падавшая сверху вода. Из темноты выступали ряды каменных арок, уходившие вдаль.
И ни души…
Эмли запрокинула голову. Решетка была сущим кружевом из цветов и зверей. Такая чудесная работа – и прикрывает сточные люки. Может, она уже забралась под Алый дворец?
Приятно было сознавать, что годы не ослабили ее способность угадывать направление под землей.
С потолка сочился дневной свет, манящий и недостижимый. Мокрый, грязный и меркнущий. Ходу туда все равно не было. Сколько ни прыгай, до решетки не дотянуться.
Делать нечего, Эмли двинулась дальше – быстрым шагом, чтобы не угнались отягощенные доспехами солдаты. Тоннель пролегал по прямой. Не было ни развилок, ни боковых ходов, где она могла бы спрятаться. Коридор неотвратимо уводил вниз, и это начинало тревожить.
Дом своего нового хозяина она покинула вчера, рано поутру. Она оставила записку доброму старику, но чувство вины за то, что пренебрегла его гостеприимством, никуда не делось. Ничего: вот кончится этот день, и она вернется к нему, чтобы принести извинения. Горбатый библиотекарь производил впечатление очень приличного человека.
Бросив в его доме все свои вещи, она надела теплые штаны. Они были ей велики, и пришлось туго перетянуть их в поясе. Еще она закуталась в несколько рубашек и шерстяных кофт. Какой бы холод ни царил наверху, под землей будет теплее.
Пребывая под защитой Бартелла, Эм вела жизнь домоседки и совсем не знала городских улиц. Отправившись на рассвете искать памятную водоотводную штольню, она едва не заблудилась. Когда наконец та была обнаружена, у Эмли вырвался вздох облегчения. Осмотревшись – не видит ли кто? – она пригнулась и вошла. Как же все здесь, под землей, было ей знакомо! Девушка уверенно ступала по родному, можно сказать, дому, зная, что это – в последний раз.
Потом везение кончилось: она напоролась на дозор, как-то очень тихо тащившийся по тоннелю. Наверное, уставшие после долгой смены солдаты направлялись в казарму. Они заметили друг друга одновременно – и вся шестерка с азартным гиканьем устремилась в погоню. Эмли понимала, что ее ловили совершенно не в связи с заговором, даже не потому, что приняли за подземельную жительницу. Солдаты просто увидели девку. Поймают – туго придется. Чего доброго, и в живых не оставят.