Город
Шрифт:
Дун такое объяснение, кажется, удовлетворило. Поспешно поднявшись, она стала убирать вещи Индаро в холщовые сумки и прятать от непогоды оружие и доспехи. Не важно, верно ли было предсказание Малачи: девушка обрадовалась хоть какому-то делу. Уже четыре бесконечных дня они сидели как пришитые на одном месте. Неприятельское войско тоже замерло без движения. Синяков не было видно, но и так все понятно. Двадцать тысяч солдат не могут облачиться в латы и приготовить оружие абсолютно беззвучно. Очень хорошо слышно даже за шесть лиг – по земле точно волны катятся.
– Чего доброго, во время бури и нападут, – заметил Гаррет.
Он и говорил обычно только о том, когда нападет противник или когда их самих в атаку пошлют. Этак размышлял вслух – и, что забавно, почти всегда ошибался.
– Гаррет, ты правда так думаешь? – натирая защитным жиром шлем Индаро, коварно осведомилась Дун.
– Я бы, к примеру, напал, – ответил он уверенно. – Взял бы врасплох.
– Ну, значит, благодаря тебе теперь не возьмут, и на том спасибо, – раздался новый голос, низкий, гулкий и полный веселья.
Индаро запрокинула голову, стараясь увидеть вновь пришедшего. Коротко стриженный седовласый Малачи сидел на корточках у костра. Костер, судя по всему, совсем не давал тепла, производя лишь тонкую струйку дыма. Рядом с Малачи обнаружился еще один северянин: крупный, широкогрудый, с ярко-рыжими волосами и бородой, заплетенной в несколько косичек. Он заметил взгляд Индаро и подмигнул ей.
– Вы тут, вообще-то, что делаете? – спросила она сразу обоих, садясь на земле и оборачиваясь.
Хоть кто-то новый появился, поговорить можно!
Малачи откашлялся и сплюнул в хилое пламя.
– Наш отряд конники покрошили в последней атаке, – пояснил он. – Начальников в том числе. Всего двадцать душ нас и осталось. Вот и рассовали по другим отрядам.
– Тогда добро пожаловать к Диким Котам, – дружески проговорила она. – Я – Индаро, а это – Дун.
– Вижу, служаночка твоя, – глядя, как снует туда-сюда Дун, заметил рыжий.
Индаро кивнула. Она не собиралась ему объяснять, что Дун была не столько служанкой, сколько подругой. Они знали друг дружку с детства, выросли вместе. Индаро с готовностью положила бы жизнь ради Дун, как и та ради нее. Ну и конечно, к сальным шуточкам насчет двух «близких подружек» обе привыкли давным-давно. Им эти намеки были как с гуся вода.
– А я – Гаррет, – представился белобрысый, от которого тонкие нюансы разговора, по обыкновению, ускользнули. – Говорят, вы, северяне, отменные воины, – выдал он щедрую похвалу.
Оба подозрительно уставились на него, но Гаррет лишь дружески улыбался.
Именно в этот момент где-то на западе раздался самый первый отдаленный, едва слышимый громовый раскат.
– Точно трендец будет. – Малачи прислушался и кивнул земляку, чувствуя себя отомщенным.
Дождь начался с редких тяжелых капель, каждая из которых оставляла пятно «размером с нагрудник Марцелла», как выразилась Дун. Капли стучали по латам, и те звенели, как далекие гонги. Индаро и Дун забрались в свою тесную палатку и стали смотреть, как действительно здоровенные капли взбивают пыль. Гром подкатывался все ближе. Когда небо распорола первая молния, девушки взволнованно переглянулись, точно школьницы, обрадованные внезапным нарушением скучного распорядка.
Небо потемнело и приобрело неестественный, зеленоватый оттенок. Потом дождь полил уже как следует и забарабанил по матерчатому пологу. Плотная ткань быстро начала тяжелеть. Вот гром ударил прямо над головой, и непосредственно перед ними ваземлю вонзилась раздвоенная молния. Закричали люди, заржали перепуганные лошади. Долетел стук мчащихся копыт. Дун и Индаро снова переглянулись.
– Будет конюху на орехи, – сочувственно вздохнула Дун.
Неожиданно в палатку затек ручеек и стал впитываться в отменно высушенную солнцем одежду. За год сражений на этой равнине они, кажется, видели уже всякую погоду, отметила Индаро, и дождливая – еще не самая худшая. Она выглянула наружу сквозь щелку, желая посмотреть, как там остальные, но мало что увидела сквозь сплошную серую стену ливня. Гром звучал почти не переставая, влажный воздух потемнел и остыл, частые молнии придавали ему запахи металла и соли.
Между тем продолжало темнеть и дождь все усиливался. Девушки давно вымокли насквозь, сверху лилось, лужа внутри была уже по щиколотку. От грома можно было оглохнуть. Они сидели, тесно прижавшись друг к дружке, первоначальные волнение и смех успели улетучиться, они только ждали, чтобы «трендец» поскорее закончился.
А он все не кончался! Дождевые облака с молниями и громом, похоже, заякорились надолго. Спустя некоторое время подъем воды вынудил их встать на ноги. Палатка обрушилась, но в ней уже не было никакого толку. Девушки просто мокли в низвергающихся сверху потоках: трудно было даже вдохнуть, не нахлебавшись при этом воды. Казалось, они плыли непонятно куда, не видя перед собой берега. Индаро с горя подобрала свой шлем и надела, чтобы хоть как-то защититься и получить возможность дышать, но почти сразу сняла: внутри стоял такой гул, что с ума можно было сойти.
Легко было вообразить, что они находятся по бедра прямо в реке. Кругом, тычась в ноги, плавал мусор военного лагеря: палки, дрова, солома и зерно, унесенные от коновязей, одежда, палатки. Залило и отхожие места, их содержимое тоже крутилось в общем потоке. Вода все поднималась, и Индаро начала всерьез опасаться за свою жизнь. Такого потопа она еще не переживала. Остановится он когда-нибудь или им скоро вплавь придется спасаться? Она даже Дун, стоявшую рядом, больше не видела, только чувствовала на запястье ее крепкую хватку.
А ведь Дун не умела плавать…
История Города насчитывала десять тысяч лет, но подобной бури анналы не упоминали. В одно солнечное летнее утро она просто взяла и налетела с запада. К вечеру, когда светопреставление наконец унялось, тысячи людей успели утонуть и десятки тысяч остались без крова. Множество домов оказались разрушены. Еле державшиеся лачуги бедноты попросту унесло, во дворцах богачей размыло фундаменты, так что здания обвалились. Ливневый паводок пронесся по сточным подземельям, утопив в них все живое. Ливень погубил урожай, жизненно важный для зимнего пропитания горожан. Мясных и молочных животных, погибших целыми стадами, невозможно было пересчитать.
При Салабе Керчеваль бурно вышла из берегов и залила оба лагеря. Люди несколько десятилетий дрались за эту широкую реку, временами верх брала одна сторона, временами другая. Зачастую неприятели сидели по разным берегам, переглядываясь через поток. Когда разразился Великий Потоп, обе армии стояли на юго-восточном берегу.
Враги расположились на чуть более высоком месте, называвшемся Голыми высотами. «Высоты», правду сказать, были еще те – едва шесть футов над затопленной равниной, где устроились воины Города. Но в тот день жалкие шесть футов составили жизненно важную разницу. Лагерь горожан залило на высоту в несколько футов. Солдатам действительно пришлось искать спасения вплавь, а кто плавать не умел либо от великого ума нацепил латы – тонули целыми тысячами.